«Поголовно враги народа»: за что расстреляли руководство Ленинграда

1 октября 1950 года были расстреляны глава Госплана СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б) Николай Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) Алексей Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома Петр Попков и другие высокопоставленные функционеры, в разные годы занимавшие высшие посты в партийной организации Ленинграда и входившие в окружение умершего к тому моменту экс-руководителя города Андрея Жданова. Всех их обвинили в попытке создать параллельный Москве центр власти в СССР. Это была кульминация «Ленинградского дела», но судебные процессы только набирали оборот.
1 октября 1950 года были расстреляны шесть фигурантов так называемого «Ленинградского дела» — высокопоставленные чиновники ленинградской партийной организации, входившие в окружение одного из руководителей СССР Андрея Жданова, в течение 11 лет после убийства Сергея Кирова возглавлявшего Ленинградский обком и горком ВКП(б). Сам Жданов умер от инфаркта 31 августа 1948 года в возрасте 52 лет — это событие легло в основу «Дела врачей», когда видных советских медиков подвергли репрессиям из-за якобы подстроенного ими убийства ряда первых лиц страны.


Под «Ленинградским делом» обычно подразумевают серию судебных процессов против городских и областных партийных работников разного уровня. Параллельно центральная власть стремилась расправиться с учеными и представителями творческой интеллигенции Ленинграда.

Сотни книг и брошюр были запрещены и изъяты из библиотек.

Наиболее известен первый процесс, по которому проходили настоящие политические тяжеловесы, — «наследовавший» Жданову в обкоме и горкоме Алексей Кузнецов, позже поднявшийся до секретаря ЦК ВКП(б), сменивший его на обоих постах Петр Попков, заместитель председателя Совета министров СССР, глава Госплана и член Политбюро Николай Вознесенский, который еще во время войны был первым замом Иосифа Сталина в советском правительстве и членом Государственного комитета обороны (ГКО), а также второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) Яков Капустин, председатель Ленгорисполкома Петр Лазутин и председатель Совета министров РСФСР Михаил Родионов, не имевший прямого отношения к Ленинграду.

Особенно выделялись в этом списке Кузнецов и Вознесенский, которых наряду с Николаем Булганиным прочили в преемники Сталину. Причем Вознесенский, согласно многолетнему министру сельского хозяйства СССР Ивану Бенедиктову, и вовсе считался любимцем вождя.

Положительные воспоминания о Вознесенском оставил маршал Александр Василевский: по его словам, мнение председателя Госплана СССР часто являлось самым авторитетным и решающим.

«Его отличало не только глубокое знание народного хозяйства, но и постоянная целеустремленность, заряженность на работу. Он любил работать много и не уставал от дела. Николай Алексеевич обладал колоссальной энергией. Когда ни позвонишь, неизменно найдешь работающим. Вознесенский являлся и сильным организатором: если поручалась какая-то задача, можно быть уверенным в том, что она будет решена. И еще запомнился он как человек — обаятельный, доступный, благожелательный. Он был цельной и яркой натурой», — отмечал Василевский в своих мемуарах «Дело всей жизни».

В свою очередь, генерал-лейтенант Кузнецов проявил себя в период блокады Ленинграда, работая тогда вторым секретарем после Жданова, которого начало войны застало в отпуске в Сочи.

Сын Кузнецова Валерий в 2016 году рассказывал в интервью: «Летом 1941 года отец занимался буквально всем: строительством оборонных полос на Лужском рубеже, эвакуацией предприятий и населения, подбором военных кадров. Ни один вопрос жизни города, жизни гражданского населения не решался без отца. Дорога жизни тоже строилась под его непосредственным контролем. Сталин звонил напрямую отцу, демонстрировал особое расположение. К примеру, он практически ко всем обращался на «вы», но к отцу — на «ты». Даже как-то удостоил личного поощрения — написал собственноручно: «Алексей, вся надежда на тебя. Родина тебя не забудет».

С многих материалов по «Ленинградскому делу» до сих пор не снята секретность – поэтому предпосылки и обстоятельства репрессий против этих людей, по большому счету, остаются не выясненными до конца. Ленинградцев обвинили в намерении создать Компартию РСФСР: Сталин якобы усматривал в такой инициативе попытку создать конкуренцию центральному партийному руководству и сильно разозлился на своих недавних фаворитов. В то же время партии союзных республик, на его взгляд, такой угрозы не таили.

Кроме того, поводом к расправе над бывшими соратниками Жданова могли стать хозяйственные и имущественные преступления, а также дисциплинарные проступки руководства Ленинграда. Считается, что с оставшимися без своего покровителя и старшего товарища ленинградцами хотела расправиться группа, сформировавшаяся вокруг членов Политбюро ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова и Лаврентия Берии. Они стремились расширить свое влияние на фоне старения Сталина – и конкуренция за политический Олимп с амбициозными соперниками в их планы не входила.

Эту тему развивал в своих мемуарах управляющий делами Совмина СССР в 1964-1989 годах Михаил Смиртюков, в 1950-м работавший в секретариате советского правительства.

«Большую власть Берия с Маленковым получили не сразу, — констатировал Смиртюков. — Вскоре после войны их оттеснили от Сталина руководители нового поколения — «ленинградцы» — Вознесенский и другие… Но вскоре они отыгрались. Заместитель председателя Госснаба Михаил Помазнев написал письмо в Совет министров о том, что председатель Госплана Вознесенский закладывает в годовые планы заниженные показатели. Для проверки письма была создана комиссия во главе с Маленковым и Берией. Они подтянули к своему расследованию историю с подготовкой в Ленинграде Всероссийской ярмарки, которую руководители города и РСФСР просили курировать Вознесенского. И все это представили как проявление сепаратизма. И получилось, что недруги Маленкова и Берии поголовно враги народа».

Всероссийская оптовая ярмарка во исполнение постановления бюро Совмина «О мероприятиях по улучшению торговли» проводилась с 10 по 20 января 1949 года. В ней приняли участие торговые организации союзных республик. В разгар работы ярмарки Родионов в письменном виде направил соответствующую информацию Маленкову. Уже 15 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) выпустило постановление «Об антипартийных действиях члена ЦК Кузнецова и кандидатов в члены ЦК Родионова и Попкова». Всех троих немедленно сняли с занимаемых постов. Поводом для отставки Вознесенского послужила упомянутая Смиртюковым докладная записка заместителя Помазнева.

Тем не менее в течение нескольких месяцев отставники оставались на свободе. Аресты начались в июле 1949 года. МГБ СССР под руководством Виктора Абакумова обвинило ленинградцев в контрреволюционной деятельности. За Вознесенским пришли 27 декабря того же года. Очевидно, по команде с самого верха сотрудники госбезопасности стремились доказать, что в Ленинграде существует организованная группа руководителей, вставшая на путь закулисных комбинаций, направленных против центрального руководства. Арестованных жестоко пытали. Непосредственное участие в процедуре допросов наряду со следователями МГБ принимали Маленков, Берия и Булганин.

Специально для физического уничтожения ленинградских функционеров была возвращена отмененная в 1947 году смертная казнь.

Судебный процесс состоялся 29-30 сентября 1950 года в здании Ленинградского окружного Дома офицеров на Литейном проспекте. Приговор был оглашен в 1 час ночи 1 октября, а уже в 2:00 Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова, Капустина и Лазутина вывели на расстрел. Их прах тайно захоронили на Левашовской пустоши под Ленинградом. Еще нескольких человек осудили к длительным срокам заключения.

После расправы над «лидерами заговора» начались процессы над функционерами следующего уровня. Так, в конце октября по обвинению в измене Родине, участии в контрреволюционной организации и антисоветской агитации казнили старшего брата Вознесенского, известного советского экономиста и министра просвещения РСФСР Александра Вознесенского, а также их сестру, первого секретаря Куйбышевского райкома ВКП(б) Марию. По данным министра внутренних дел СССР Сергея Круглова, всего по «Ленинградскому делу» было осуждено 214 человек – 69 основных обвиняемых и 145 их близких и дальних родственников. Два человека умерли в тюрьме, смертные приговоры получили 26. Разгром был учинен в Ленинградском университете, Ленинградском филиале Музея Ленина, Ленинградском музее революции и Музее обороны Ленинграда.

Допросы и аресты членов семей обвиняемых начались в том же октябре 1950-го. У некоторых приговоренных к расстрелу ленинградцев – например, у секретаря Ленинградского обкома Георгия Бадаева и секретаря Ленинградского горисполкома Алексея Бубнова – в ссылку отправили престарелых родителей. Репрессии по этому делу не стихли и в 1951-1952 годах.

Как вспоминал сын Кузнецова Валерий, его вместе с родственниками спас влиятельный член Политбюро ЦК ВКП(б) Анастас Микоян.

«У меня были две сестры. Старшая была замужем за младшим сыном Микояна. И вот Анастас Иванович предупредил, что надо мной нависла угроза. И уже есть решение о моей депортации. Он предупредил мою сестру и зятя, и меня просто с улицы сняли. Всех моих сверстников — детей руководителей Ленинграда — уже сослали в колонии. Когда рядом остановилась черная машина и меня взяли за руки, я даже не сопротивлялся. Я был уже готов к худшему, думал, меня везут туда же. А меня отвезли к Микоянам на дачу, где я провел почти год: мне не разрешали даже выходить из дома, я пропустил год школы», — рассказывал он.

Уже через год после смерти Сталина, 30 апреля 1954-го, Верховный суд СССР пересмотрел «Ленинградское дело» и реабилитировал всех фигурантов. Новая официальная трактовка событий гласила, что Абакумов и его люди «добились вымышленных показаний арестованных о создании якобы ими заговора» посредством избиений и угроз.

Летом 1957 года первый секретарь Ленинградского обкома, ближайший соратник Никиты Хрущева и член Президиума ЦК КПСС Фрол Козлов заявил на Пленуме ЦК о событиях начала 1950-х: «Десятки тысяч ни в чем неповинных людей тогда выслали из Ленинграда в ссылки, в тюрьмы, и на расстрел пошли многие из них, многие из них погибли. Десятки тысяч ни в чем неповинных людей отправляли эшелонами».

(с) Дмитрий Окунев