Сто дней военной спецоперации на Украине: когда все закончится

Спецоперация не стала для России войной: нет мобилизации (причем не только в плане призыва в армию), нет существенных изменений привычного уклада жизни (за исключением обстановки в некоторых приграничных районах да закрытия аэропортов на юге страны), не провозглашен лозунг «Все для фронта, все для победы». Даже прекращение авиасообщения с Западом никак не повлияло на жизнь подавляющего большинства: сказались два года карантина из-за пандемии, да и ездили в Европу всегда всего лишь нескольких процентов наших граждан.

Но это не значит, что страна не меняется: идут серьезнейшие процессы, намечаются тектонические сдвиги как в самосознании, так и в укладе. Большая часть из них не сформулирована и уж тем более не оформлена в виде директив или постановлений, но их предопределенность и неизбежность уже разлиты в воздухе, уже ощущаются все большим количеством людей. Солидарность и справедливость, служение и ответственность, самостоятельность и сосредоточение еще не стали главными девизами нашей жизни, но именно за ними будущее, именно они станут главными составляющими в рецепте нашего нового уклада. Он не будет выработан нами после победы, а станет ее главным условием.

Потому что спецоперация касается не только Украины и не только отношений с Западом, но и самой России. Нет, речь не о репрессиях и закрытии страны, как пугают наши «борцы с режимом»: дело в формировании новой элиты, нового социально-экономического устройства, новой шкалы ценностей. Новых не значит изобретенных с нуля: наша история — даже с начала ХХ века — дает нам огромный опыт, при правильном усвоении которого мы сможем выработать ту «формулу России», которая будет максимально соответствовать ценностным установкам нашей цивилизации и раскрывать ее потенциал, сочетать ее уникальность с эффективностью, а способность к мобилизации с творчеством.

Сколько времени у нас есть для этого? Годы, но не десятилетия. Мир не просто переживает глубочайшую трансформацию, он вошел в стадию повышенной турбулентности. Часто говорят, что мы сами же ее и спровоцировали, начав спецоперацию на Украине, но тут не нужно путать причину со следствием, да и просто смешивать разные процессы.

Крым в 2014-м и Украина в 2022-м стали следствием борьбы России за саму себя, то есть мы в любом случае восстанавливали бы свое историческое единство вне зависимости от того, какой была бы международная обстановка. В 2013-м Путин хотел мирного разворота Украины к России — и Янукович согласился приостановить подписание соглашения об евроинтеграции, задумавшись о присоединении к Евразийскому союзу. Этот вариант категорически не устраивал атлантистов, считавших, что ни в коем случае нельзя допускать восстановления даже геополитического единства русского мира. Но уже март 2014-го показал, что Россия не допустит «похищения Украины» Западом, а дальше началась долгая борьба за Незалежную.

То, что с ней совпал процесс ослабления глобальных позиций Запада (и кризис внутри него самого) не означает, что нужно смешивать два этих процесса: взаимосвязь между ними изначально не имела принципиального значения. Россия в любом случае не отступилась бы от Украины, потому что это стало бы предательством собственного народа и подрубанием своих корней, даже если бы Запад был в стадии роста, а не упадка.

И то, что борьба за нее по факту усугубляет и ускоряет распад атлантического миропорядка, конечно, хорошо и выгодно для нас, но даже если бы не было Украины, мы точно так же работали бы над ускорением заката англосаксонского глобального проекта. Потому что это не просто отвечает нашим интересам, но единственный вариант сохранения России как самодостаточного и самостоятельного государства-цивилизации.

Соединение двух процессов — возврата Украины и демонтажа атлантического миропорядка — часто вызывает опасения насчет наших возможностей. Не надорвемся ли? Тем более что нам ведь действительно нужна еще и внутренняя реформа, выработка той самой «формулы России» — и как мы все это вытянем?

Конечно, сдюжим — и не только потому, что отступать некуда, или потому, что «Запад быстрее сломается». Нет, главный наш ресурс — способность к консолидации всех сил ради победы. Пока что она еще не задействована даже на четверть, но народ к ней готов.

Об этой готовности говорят даже такие вроде бы не имеющие к ней отношения цифры, как результаты недавнего опроса «Левада-центра»*. Среди прочих пунктов был вопрос о том, как долго может продлиться военная спецоперация. Тут важно напомнить: с самого ее начала нам внушали, что чем дольше она будет идти, тем хуже станут настроения в России — мол, быструю «маленькую победоносную войну» народ поддержит, а вот на долгий и тяжелый конфликт никто не согласен. И когда боевые действия приняли откровенно затяжной характер, это стало поводом для рассуждений насчет надвигающегося разочарования и брожения в русском обществе.

И что показывают данные опроса, проведенного в конце мая? Абсолютное большинство понимают, что все только начинается и впереди нас ждет еще много этапов спецоперации. Всего чуть больше трети считают, что она продлится до полугода, два процента — «не больше месяца», девять — «от месяца до двух» и 26 — «от двух месяцев до полугода». А 44 процента оценивают ее срок как больше полугода, причем почти половина из них уверены: понадобится более года.

О чем это говорит? Не только о том, что народ понимает всю серьезность ситуации и стоящих перед армией задач. Но и о том, что люди осознают необходимость идти до конца, то есть до полной деконструкции нынешней армии и государственной системы Украины, недаром три четверти верят: спецоперация закончится победой России. И лишь 15 процентов полагают, что ни одна из сторон не сможет одержать верх. Но цель не просто капитуляция Киева, а возвращение единства русского мира, собирание русской земли, на которой вместе живут украинцы-малороссы и русские-великороссы. Альтернативы этому у нас нет — и наш народ оценивает масштаб, а не скорость происходящего.

* Некоммерческая организация, выполняющая функции иностранного агента.



Петр Акопов