Продолжение рассказа

Продолжение рассказа. Начало намного ниже. Вроде, пришлось по вкусу. Текст там ещё приличный, так что, это не последний кусок.

Закрутились университетские дела, новых знакомств уйма и любознательный коллега был забыт. Однако, через несколько дней Кларк окликнул меня в очереди на почте. Он обрадовался, будто мы не виделись вечность, стал расспрашивать, как устроилась семья.

— Кстати, — он вытащил блокнот, — случайно не слышали такого слова — ебырь?

— Слыхал, — смутился я — не от слова, а потому что выкрикнуто оно на весь зал.

К счастью, не он один, но все вокруг, стоящие в очереди и служащие на почте в этой техасской глубинке, не знали этого слова. Но услышали бы английский эквивалент, произнеси я его. Поэтому инстинктивно я перешел на шепот. Его лицо сияло.

— По-русски гораздо красивее звучит! Вы меня поражаете эрудицией.

Подумал, что Стивен иронизирует, а он продолжал:

— Ваша экспертиза безупречна. У всех нас русский искусственный, бывают заминки. Очень-очень рад дружбе с вами!

Подошла моя очередь, и надо было запихивать в окошко конверты.

В суете дней я забыл нового друга, но вскоре он напомнил о себе. На славянской кафедре шел мой доклад о белых пятнах в советском литературоведении. Десять минут оставил на вопросы.

— Вопрос вот какой, — поднялся Стивен, — Ебать твою мать?

— В каком смысле? — слегка растерялся я от неожиданности, ибо это не вытекало из предмета лекции.

В зале кто-то хихикнул, видимо, среди аспирантов нашлась русскоязычная душа.

— А как же вы объясните наличие параллельного выражения еб твою мать? Откуда взялась краткая форма еб вместо ебатъ! Я разрабатываю гипотезу: сокращение необходимо русским для быстроты перехода непосредственно к акции...

— Возможно, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

— И еще проблема, — продолжил Стивен, — В чем суть процесса опизденения?

Тут вмешался председатель:

— Вопросы по лингвистике несомненно важны, — сказал он, — но уводят в сторону от литературного критицизма — объявленной темы нашего заседания.

Кларк поймал меня на выходе:

— Они все опизденевели. Я правильно употребляю, не так ли? И уже широко использую ваши слова в классе. Заметен энтузиазм тех студентов, которые раньше скучали на лекциях. Кстати, я сообщил о вас в Оклахому, одной коллеге, ее зовут Глория Хартман. Профессор Хартман хуярует монографию об освобождении русской женской речи от контроля мужчин, тормозящих эмансипацию. Надеюсь, не откажете ей в консультации?