Охотничьи рассказы

Полотно серого осеннего неба, разбитого на куски голыми ветвями рябины, заполонило оконный проем. Звонок раздался неожиданно.

- Привет, родственник, - в трубке мягко зазвучал бархатный голос Мальцева, нашего «собачьего родственника» - заводчика ирландца Чары, от которой мы взяли щенка.

- Да вот думаю, с кем спариться на охоту. Отца теперь уже нет. Ружье я на себя переписал, патроны зарядил. – Отец, пристрастивший меня к охоте, ушел очень рано. Будучи студентом, я еще не вполне оценил полноту потери. Осознанное ощущение утраты придет потом.

- Не грусти, Илюшка. Пока Ромку натаскивай, а с ноября по снегу начнем зверовую коллективную охоту на сохатого. Я приглашаю тебя в команду. Готовь лыжи и пули заряжай. До звонка. – Старинный друг моего отца Леонид Борисович Мальцев, наверное, осознавая некую ответственность за молодого охотника, решил «прибрать меня к рукам».

По первому снегу мне поступила команда: в пятницу вечерней электричкой на Боковую быть в готовности; третий вагон с конца.

Пара-тройка поездок были безрезультатными. Я освоился в команде. Подкрался декабрь.

Я поднялся в вагон на полустанке. Трудно не распознать в вагоне команду охотников по амуниции и боевому настрою. Легкий гул возбужденных голосов разносится по вагону. На сиденьях разложены по количеству игроков карты.

- Здорово, шулера. – По ладони ударили крепкие рукопожатия.

- Присоединяйся. – Мобильников и планшетов тогда еще не было. Картишки – лучшее времяпровождение почти трехчасового пути.

Полчаса пути на лыжах по заснеженной дороге от вокзала, и мы на месте ночлега. К дому подошли уже затемно.

Избушка Мальцева – как «Ока»: снаружи меньше, чем внутри. Приземистый сруб венчает крутая крыша. Цветы на шторках в мелких окошках озарены светом. Из высокой трубы рукавом струится дым. Средь высоких сугробов, домик, как будто корабль, плывет по белому покрывалу.

Разогнув спину после низкого короба входной двери, я вошел в уютное теплое помещение. Пара диванов вдоль стен, кровать да стол посередине, рядом с компактной печуркой – весь интерьер помещения. От зольника печки по полу скачут сполохи отраженного пламени. На кровати восседает хозяин с трубкой в зубах ослепительной улыбки. Трудно представить, как здесь разместятся дюжина человек со скарбом. Впрочем, приветливость хозяина не оставляет нам опасений по размещению.

Не спеша, мы распаковались. На столе уже кучкуются закуски, под столом – кое-что. Время нынче непростое: развернутая государством госкомпания против излюбленных народом напитков заставляет проявлять смекалку. Под столом соседствуют и спирт, и самогон, и талонная водка, и что-то иное.

Недавно шкворчащая на печке похлебка уже розлита в плошки; огурчики порезаны; рыбка почищена; вареная картошечка под густой гомон сидящих разнесена вдоль стола. Старт вечеру дан.

Потрескивают в печурке дрова. Хозяин берет в руки гитару. По уютной избушке струится куплет старинного романса от Пастернака «Под ракитой, увитой плющом …». Обволакивающее чувство романтической нирваны овладело мной.

От толчка в плечо что-то шевельнулось в моей голове. Как мне было плохо: я вспомнил: что-то зеленое, тархунное я вчера глотнул и отключился.

- Ничего, вставай. Сегодня мы тебя в загон поставим. Там и проболеешься. - На стол поставили рассол.

- Достали все охотничьи билеты и - мне, скомандовал Мальцев не допускающим возражений голосом. Он заполнил протокол инструктажа, внес данные в бумаги.

- Внимание! На номерах не курить, не мочиться, не шуметь и не уходить с места, даже если будет выстрел. Стрелять по ясно видимой цели, не вдоль номеров. Ждать, пока тебя не снимет соседний номер …, - строгость инструкций бригадира никак не стыковалась с вчерашней мягкостью, - помните, что вы расписываетесь не только за свою безопасность, - Мальцев положил шариковую ручку на протокол инструктажа.

Изба наполнилась суетным шорохом сборов, бряцанием ружей, шуршанием амуниции под легкий матерок.

Размытый контур солнца поднимается в матовой дымке рассвета. Ясно. Я взглянул на прибитый к косяку термометр и не поверил своим глазам: минус 37.

Триста метров на лыжах в гору, и мы вышли на лесовозную дорогу. Кажется, мороз обволакивает все: и звуки, и запахи. Трескоток леса рисует ритмический морозный рисунок.

Нам повезло: из-за поворота показался пустой, раскачивающий «рогами» лесовоз.

- Подвези нас до «седловинки» километра полтора.

Водитель не заставил себя уговаривать, и мы водрузились а закорки тягача.

Через полкилометра Мальцев спЕшил загонщиков - меня и Антоныча, дал указание, куда и как двигаться на номера. Тягач скрылся за поворотом.

Я недолго шел по лыжне за Атонычем, затем повернул по вырубу вдоль дороги.

Яркое зимнее солнце ослепило меня в левый глаз. Мне по-прежнему было очень плохо. Я поверил пули в стволе и двинулся вдоль выруба. Погода ясная и мне все по селу… . Я прищурил глаза. Вдруг какое-то движение впереди заставило меня сфокусировать взгляд. Впереди, метрах в семидесяти, в кромке придорожной полоски леса, стоят две лосихи. Я ме-едленно свалил с рук рукавички и поднял стволы. Лучше бы я вчера на грудь не брал: тремар рук не позволял прицелиться наверняка.

«Сожрут меня, черти, вместо лося, если промажу» подумал я, выдохнул и рванул крючок.

Лосиха вертанулась и встала ко мне задом; собралась уходить. Я остановил дыхание и опорожнил второй ствол.

Звери ушли. Как учили меня сегодня утром баллистики, я бросил в снег гильзы и пошел к месту стрельбы.

Рикошет первой пули от осины я обнаружил сразу, а вот второго не было. Через несколько метров на следу я обнаружил темные капли: «попал»! Раненый зверь ушел вправо от номеров, через дорогу.

Я поспешил выйти на дорогу и направился к номерам.

- Ну, где же народ?! – Я склонился в кромку опустошить желудок.

- Чего рычишь? – Из-за елки вышел крайний номер.

- Игорь, собирай всех. Лось ушел за дорогу, в сторону.

Из леса вываливались заиндевевшие, замерзшие, но счастливые охотники: мои выстрелы слышали все.

- Кровь темная - значит ты ее крепко в брюшину зацепил. Молодец. Далеко она не уйдет. – Заключил бригадир.

Мальцев дал команду четверть часа покурить; затем охотники разделились по нескольку человек обходом справа и слева; бригадир пошел по следу.

Уже минут через десять раздался выстрел и крик Мальцева «все ко мне».

Тяжелораненая лосиха прошла всего полторы сотни метров от дороги и легла. Здесь ее Мальцев и застал.

Весело забренчали термоса, из подсумков и сидоров показались ножи. Началась разделка добычи. Невдалеке задымил костерок.

- Хирурги, мать вашу! – Со спины подошел второй загонщик Алевтин Антоныч. – Молодец, Илюшка, с полем! – Он стряхнул с себя иней.

- Твоя? – Мальцев протянул мне круглую пулю 20 калибра «спутник» с поясками.

- Моя, подкалиберная. Я ее в контейнер упаковал.

- Странно … мужики, пуля в брюшине, я входного отверстия я не нахожу. Илюшка! Каким боком к тебе зверь стоял? - Развел руки Мальцев.

- Задом … - Один за другим, подмигивая, и толкая друг друга в бока, охотники загоготали.

- Снайпер, мать твою! Ха-ха-ха!

Раскрасневшиеся, как будто и не было лютого мороза, но довольные, охотники разделали тушу на крупные куски и водрузили на полати, - настил жердей над землей в рост. Годные к употреблению внутренности – на сучья. Собаки тоже кушать хотят. Нахмурился закатом короткий декабрьский день.

- Берем только печень. Остальное завтра. - Скомандовал бригадир.

Дорога домой уже не казалась долгой. Месяц развернул свою улыбку в цветастом морозном ореоле. Под беззлобные шутки по поводу добытого трофея и анекдоты в тему время в пути прошло незаметно.

Кулинар Белкин под возгласы одобрения водрузил на стол с плиты огромную сковороду с жареной печенью; снова забренчала стеклотара.

Мальцев погладил рукой грудастую девицу на настенном календаре, чмокнул губами со словами «милая ты моя», и взялся за гитару.

Как будто и не было за плечами пройденных километров, озябших на разделке рук и отмороженных носов.

Под трескоток дров в печурке и гомон возбужденных голосов, избушку заполнила мелодичная нирвана. Порою клубы конденсата врывались в избушку вслед за перемещениями курильщиков.

Чуть свет, Мальцев поднял всех.

- Завтракать, и на работу. День короткий. – В ноздри квартирантов уже заползал аромат свежезаваренного травяного чая.

Народ засеменил к входной двери. Желтый ледник в сугробе за калиткой стремительно увеличивался.

Грохоча корытами, в клубах пара, бригадир выбрался из сарая. Под мышкой он вынес двуручную пилу.

- Зачем нам «Дружба -2», Борисыч? - Спросил Леха.

- Погоди – увидишь. – Подмигнул Мальцев. – Рюкзаки – к бою! Жены и собаки нас ждут с добычей.

Мороз подгоняет. До места разделки мы добрались быстро. Потроха уже погрызла лиса. Петрович достал топорик и сбросил с полатей мясо. В морозе минус 34, сущность туши трансформировалась в стекло: топорик откалывал лишь мелкие кусочки и отскакивал.

- Ну что, умники, не подумали о простом? – Хохотнул Мальцев и достал из корыта двуручную пилу.

- Пилите, Шура, пилите. – Процитировал он классика.

Тушу распилили на приемлемые к транспортировке куски и тронулись в обратный путь. Пусть завтра наши домашние терзают себя кулинарным творчеством. Наше дело сделано. Аминь.