...манящий лоск весенних крыш

Ах Зина, Зиночка, Зинуля! — кричал восторженный Захар
Замечу, дело было в Туле, чтобы никто не приставал
А то начнут: тут вроде Питер, а тут, естественно, Москва
Короче, парни, извините, мне пох#й -
- ПЕРВАЯ ГЛАВА !
***
Зинуля — три кило с «компостом», слегка курчавятся вихры
Плюс сантиметров сорок ростом, да попка слаще пахлавы
Типичный ангел, хоть и срётся, орёт, естественно глупа
Но к тятьке как былинка гнётся, к папаньке тянется рука

Маманя кончилась при родах, причиной смерти стала хворь
Захар — мужик, уже при гОдах, лет сорок, фалды съела моль
При бакенбардах и кальсонах, в избитом жизнью сюртуке
Читатель брось, не надо стонов — семья без мамки, налегке

С деньгами проще, с е#лей слаще, ребёнок? — Это всё х#йня!
Отец и няня всё протащат, вы дальше слушайте меня
Прошло пять лет смешных и тёплых, забыты первые шаги
- К нам едет царь! — кричали толпы, ватрушки, шали, пироги...

Великий праздник — государя чтоб лицезреть, Захар повёл
Зинулю дочу, няню Варю (и взял с собой зачем-то ствол)
Подштанник праздничный, манишку, надел потёртый котелок
Поцеловав в крестец малышку, Захар угрюмо взвёл курок

Затем пальнул с нелепым визгом в карету батюшки царя
Недели две пил местный пристав, портвейн с вопросом — нах#я!?
Короче, дело дней минувших. Захар от тифа слёг в тайге
А Варька глазом не моргнувши от горя скрючилась в реке

И Зинка прям из ангелочков с подтёртым носом и жильём
В одну декабрьскую ночку попала в раз в сиротский дом
А там вапще пиздец х#ёво, жратва конечно, можно жить
Но возле вешалки в кладовой ей овладел один мужик

Мужик гавно, о нём не будем, так скажем, гнида и урод
Вдруг крейсер ё#нул из орудий, в священный бой подняв народ
Бабах — и Зиночку порвали, ей было строго девять лет
Но не про то я… нет… едва ли, наш путь лежит к ВТОРОЙ ГЛАВЕ!
***
Семнадцать лет, тугие кудри, сосочки — вишенки стоят
И на рабфаке что не утро все лишь о Зинке говорят
Отец — герой, ума палата, а стать хоть щас метай копьё
На фабрике мотает вату, плюс коммунальное жильё

Олег — станочник был спортсменом, неистово играл в футбол
И в клуб «союза коминтерна» он Зинку в пятницу повёл
Читал ей Ленина и Маркса, засунув руку к ней в трусы
И над зубами цвета рапса, шуршали рыжие усы

Но вскоре тот станочник спился, стал воровать домашний скот
Затем внезапно взял и слился, в Узбекистан, е#ись он в рот
А Зина стала бригадиром, в плаще из кожи барсука
Уже отдельная квартира и два профессорских сынка

Бодались мозгом, бились в шашки за обладание её
Полами от ночной рубашки и жадно жрали мумиё
Чтоб поразить своим здоровьем, чтоб ясность мысли, блеск в глазах
И в тёплом молоке коровьем, купали голени и пах

Но Зина как-то в летний вечер под свет небесных ярких сфер
Сказала: тот широкоплечий, Кондрат — мой муж и офицер
Кондрат въе#ал обоим сразу, они умолкли а потом
Он хохотал пья спирт из вазы с тушенкою набитым ртом

В конце тридцатых под прицелом расстрельной роты он молчал
А где то в Мурманске слезами баркасы било об причал
Там жил матрос Иван Гулыго, слегка как водиться хохол
Хотя х#ярил мамалыгу, но ссал естественно под стол

И в краснозвёздную столицу направлен флотом был Иван
С соплёй замёрзшей на петлице, в мешке портянки и боян
На выставке он встретил Зину, пиз#ел про море, наливал
Но две недели мог не вынув, как ураган… девятый вал

Естественно опять у ЗАГСа рыдала Зина на плече
В плаще уже натёртом ваксой, Иван как команданте Че
Смотрел на будущее просто, немного е#ли, пять детей
Но Гитлер бл#дская короста, всё изменил, опять же ей

Конечно Зине, не Ивану, который молча взяв боян
Ушёл в туман, опять же пьяный, в портянках… так ушёл Иван
Закрыв собою амбразуру он стал героем на века
Ах, Зина, Зиночка, ты — дура! Опять просрала мужика

Война ушла и Зинаида в райкоме с папкою в руке
Е#ёт взашей любую гниду… Тут место следующей ГЛАВЕ!
***
В райкоме было нех#ёво, насчёт бухнуть или пожрать
И секретарь был — некий Вова, он словно бог умел лизать
Затем за Вовой был Артемий, Вадим, Эрнест и Николай
Но день за днём листало время, неумолимый календарь

Прошли года и умер Сталин, век кукурузы отхрустел
Сказал «поехали» Гагарин, Кобзон на «сопоте» запел
И вот на пенсии Зинуля, бальзам из Риги, молоко
За что, простите, спину гнули, за что истерзанно очко?

Взревел гудок, скончался Лёня, тряхнув бровями, канул в тлен
В квартирке одиноко стонет старушка дряхлая совсем
А рядом рыжий кот зевает с геройским именем Захар
Как ни крути, но так бывает, особенно, у тех кто стар

Кто всё отдал служа народу, лишь морды прежних е#арей
Один с литейного завода, другой с вихром, герой полей...
Глядят уныло с фотографий, прошедших лет былой задор
А дальше, вместо эпитафий — инфаркт и светлый коридор

Лежит Зинуля возле тумбы, глазами впялясь в потолок
Разинув рот, скривимши губы… начнём пожалуй ЭПИЛОГ
***
Ах Зина, Зиночка, Зинуля урчал некормленный Захар
У трупа скрюченной бабули, свернув себя в пушистый шар
К полудню он обгрыз ей руки, лизал подмышки полчаса
На третий день уже от скуки он выжрал Зинкины глаза

Объел ей нос, насрал в серванте, конкретно в нажитый хрусталь
Гремят по радио куранты, страна с надеждой смотрит в даль
Советский гимн разносит эхо, ночную смену ждёт завод
А на окне играя мехом сидит (всё по#уй), рыжий кот

Когда народ пришёл на запах, засыпав хлором весь бардак
Захар, как тень на мягких лапах, съе#нул с ухмылкой на чердак
Подальше от гавна и вони, туда, где он как нувориш
Туда, где кошка томно стонет...
… в манящий лоск весенних крыш.