Не надо вешать либералов

Кем были декабристы? Избалованной гвардейской молодежью или представителями элиты, движимыми искренним стремлением повернуть Россию на путь свободы? О том, является ли восстание 14 декабря 1825 года великим историческим событием или великим мифом, в ходе дискуссии, организованной Фондом Егора Гайдара и Вольным историческим обществом, поспорили доктора исторических наук Оксана Киянская и Сергей Эрлих.

Оксана Киянская:

Декабристы были дворянами, элитой русского общества. Как кажется на первый взгляд, они решили пожертвовать собой, своими жизнями ради неких отвлеченных идей. Зачем они это сделали?

Россия Александра I была самодержавной монархией, жестко стратифицированным государством, где каждый человек с юности понимал предел своих возможностей. Если он родился в семье генерала, то, скорее всего, сделав карьеру, он тоже может стать генералом. Если его отец — мещанин, то генералом он не станет никогда, если человек родился в крестьянской семье, то, конечно, будет всю жизнь пахать землю, как это делали его предки.

Перед декабристами открывались большие карьерные возможности, поскольку они родились в привилегированных дворянских семьях и понимали, что многого могут достичь. Но прошла война 1812 года, молодые дворяне вернулись в Россию с победой и поняли, что, при всем этом, никогда не смогут стать политиками, определять судьбы страны, участвовать в политической жизни. Этим в самодержавном государстве занимался только император, а остальные, коль скоро им удалось прорваться к престолу, плели подковерные интриги, которые в любой момент могли быть быть прерваны, и тогда конец карьере.

Декабристы хотели заседать в парламенте. Самодержавие им этого дать не могло. Отсюда и главная идея этих людей: равенство. Равенство, конечно, для себя, а не для несчастных крепостных. При всей разнице их программ (Северного общества, Южного общества, Русской Правды, Пестеля или конституции Никиты Муравьева) оно было определяющей идеей декабристов на самых разных этапах развития тайных обществ. Ради нее, ради построения общества равных возможностей они пожертвовали собой.

Сергей Эрлих:

Восстание декабристов не является великим событием русской истории, но великим, более того — главным, мифом русской интеллигенции. В школе мы учили, что значение исторического события определяется его последствиями. У великого события должны быть великие последствия.

Если мы задумаемся о результатах восстания 14 декабря 1825 года, то сможем выделить два момента. Во-первых, декабристы, которых не повесили, а отправили в Сибирь, оказали большое влияние на местное население внесли большой вклад в культуру региона. Во-вторых, они породили то, что в школьных учебниках называли «николаевской реакцией», то есть ужесточение законодательства и практик в отношении печати, высшего образования, корпуса жандармов и так далее. Можем ли мы считать эти последствия великими? Я думаю, что нет.

Кроме аргументов от логики истории можно привести доводы от авторитета. Современник декабристов, великий русский поэт Федор Тютчев, посвятил им стихотворение, которое так и называется — «14 декабря 1825 года». Оно заканчивается такими строками: «Зима железная дохнула — и не осталось и следов».

Можно сказать, что Тютчев был антизападником и поэтически приуменьшил значение восстание декабристов. Но есть и мнение знаменитого российского историка Василия Ключевского, который сказал так: «Декабристы — это историческая случайность, обросшая литературой». Последний аргумент: есть огромная русская историография западного происхождения. Тысячи авторов, десятки журналов, огромное число публикаций. Во всем этом потоке десять работ о декабристах мы наскребем, но двадцать — вряд ли. Западные историки не видят в их восстании чего-то требующего пристального изучения.

В то же время число российских публикаций о декабристах, думаю, уже перевалило за 20 тысяч. Так что же, у наших ученых и писателей с мозгами не все в порядке, что они уделяли такое внимание рядовому событию?

Тут стоит вспомнить, что прошлое для нас существует в двух формах. Первая — это история, поиск истины о прошлом, а вторая — историческая память, которая не изучает то, как было на самом деле, и использует те события в современных целях. Это набор примеров для подражания, образцов действий в определенных жизненных ситуациях — то есть, мифов. Декабристы — один из величайших мифов памяти, но не все русской национальной памяти, а русской интеллигенции. Более того, это миф основания русской интеллигенции. Если бы Николай I не повесил декабристов, никакого мифа не было. Он сделал ту же ошибку, что и евреи, которые распяли Христа и сказали «пусть его кровь падет на нас».

Приведу пример. Когда Анна Иоанновна восходила на престол, ее заставили подписать кондиции, бывшие прообразом русской конституции. Правда, потом, под давлением дворянства, она поняла, что их можно разорвать. Почему мы не говорим об этом? Две недели Россия тогда была конституционной монархией.

Не нашлось Герцена, который создал легенду о декабристах, «богатырях, кованных из чистой стали с головы до ног». Преуменьшить его роль в создании этого мифа просто невозможно. Прежде всего, это был гений, которому очень не повезло, что Ленин упомянул его в своей работе «Памяти Герцена», написав, что декабристы «разбудили» его. Лев Толстой сказал о нем: «Это лучший стилист русской литературы».

Герцен нарисовал блестящий образ революции — богатыри-декабристы убивают дракона-самодержавие, как Георгий-Победоносец Змия. А когда самодержавие начинает наступление, декабристы становятся христианскими мучениками, принося себя в жертву ради народа.

Оксана Киянская:

Не всякое выступление, оппонирующее власти, заканчивается удачей. Это не значит, что они не имеют никакого значения и последствий. Идея равенства никуда не ушла, она стала жить и в русском дворянстве и распространяться на другие слои населения. Пример декабристов вдохновлял многих людей.

Ленин, который писал, что декабристы разбудили Герцена, не был дураком. Многое из того, что он говорил применительно к декабристам (да и не только к ним), было, на мой взгляд, справедливыми суждениями.

Царствование Николая I определялось не только страхом перед возможным бунтом, но и четким представлением о месте России в мире. И все равно при нем существовала дворянская фронда, она просто приняла другие, невооруженные формы — гегельянство, западники, тот же Герцен.

Безусловно, в движении декабристов были люди, которые считали, что это стильно и модно, особенно для не воевавшей молодежи. В этой среде считалось очень крутым, если тебя заметил Пестель или Муравьев-Апостол, ввел в свой круг, и ты связан с ним общим секретом. Но были и лидеры этого движения, для которых это не было следованием моде, а смыслом их жизни. И за это они ей пожертвовали.

Конечно, и Павел Пестель, и Кондратий Рылеев не были образцами чистоты как в повседневной жизни, так и на службе. После того, как Пестель был арестован, выяснилось, что за ним тянется хвост долгов, что он использовал полковые деньги и так далее. Удалось выяснить, как эти деньги шли на подкуп чиновников, которые, по его мнению, помогли бы ему совершить революцию.

Но тут важно говорить о том, что декабристы были политиками. В политике все средства хороши. Уверяю вас, что противники декабристов были не менее, а гораздо более коррумпированными.

К тому же, если бы Пестель имел бы абсолютно чистые руки и хотел бы существовать только в мире идей, не соприкасаясь с армейской практикой Александра I, полностью построенной на коррупции, то он бы вышел в отставку и стал бы читать книги в деревне. Мы бы сейчас его либо не знали, либо знали как одного из домашних русских мыслителей, а не как декабриста и главу заговора.

Здесь нет противоречий. Люди существуют в определенных обстоятельствах, жизнь им диктует условия игры. Павел Пестель искупил свою вину перед историей — он был казнен, погиб за свои убеждения.

Сергей Эрлих:

Непосредственных последствий декабристского восстания не было, а отложенный эффект получился огромным. Об этом и речь — когда событие начинает работать через много лет после него, то оно уже действует не как история, а как образец, пример или миф.

Он оказал огромное влияние на всю русскую историю со второй половины XIX века и на весь ХХ век. Верующие люди пытаются доказать историчность Христа, ищут документальные свидетельства его деяний и существования. Самое близкое появляется только через 30-40 лет после его предполагаемого распятия. То есть, когда это событие произошло, его никто не заметил — таких учителей ходило по Палестине огромное количество, и, скорее всего, некоторых из них распинали. Но когда оно было оформлено в виде Евангелий, то стало играть свою роль, и играет до сих пор.

То же самое случилось с декабристами. Произошло рядовое историческое событие, стоящее в одном ряду с дворцовыми переворотами. Благодаря Герцену, создавшему блестящую легенду, оно стало технологическим оружием борьбы с недемократической властью.

Сталин не только боялся ветеранов Великой Отечественной, память о декабристах тоже была приглушена. В сталинском варианте они стали не столько борцами с самодержавием, но патриотами — был сделан акцент на их участии в боевых действиях 1812 года. Образно говоря, декабристы — это метафора мятежа русской культуры, и потому власть ее боится.