«Всю войну прошёл в пехоте, но такого мата в свой адрес не слышал». Как курсанты сдавали зачёт по то

Говорили, он мог ходить по лесу так, что ни одна веточка не хрустнет. В этом нам довелось убедиться самим.

Информацию на занятиях он подавал грамотно, доходчиво, но и требовал потом не просто знаний, а глубоких знаний и практических умений. Благодаря ему военная топография засела у меня в голове на долгие годы, а не выветрилась со временем подобно некоторым абстрактным дисциплинам, хотя в разведку мне ходить не довелось. Сдать подполковнику Архипову экзамен или зачёт с первого раза, это нужно было очень постараться. Редким счастливчикам удавалось сделать это с первой попытки. Большинство же страдальцев ходили потом за ним хвостиком с зачётной книжкой в руках, выклянчивая заветную оценку. Свою требовательность наш препод объяснял тем, что во время очередного рейда в немецкий тыл, его разведгруппа попала под «дружественный огонь» нашей артиллерии, как потом выяснилось, из-за хренового знания топографии каким-то бараном в офицерских погонах. Это и подвигло офицера-разведчика посвятить себя усиленному вбиванию науки в головы курсантов, дабы те не повторили в будущем таких «подвигов».

К несчастливцам, угодившим под раздачу, у него было особо «отеческое» отношение, выражавшееся в едких комментариях услышанных им курсантских ответов. Его едкие словесные перлы долгие годы гуляли в стенах училища.

– Это что такое? – спрашивал подполковник Архипов, показывая на какой-то значок на топокарте.

– Брод, товарищ подполковник.

– Ага, «брод». Раку по сраку, комару по яйца. Мокрый луг это. А это что?

– Река, товарищ подполковник.

– Взять бы тебя, неуч, да голой задницей протащить по этой реке. Грунтовая дорога это. А это?

– Отдельные строения.

– Ага, строения. Для таких дураков как ты. Чтобы разом запомнили, забравшись в них с голой ж…ой. Пасека это. Ну а это-то что, горе ты моё?

Курсант напрягает свои извилины и выдаёт свою очередную версию увиденного, которая заставляет нашего препода только крякнуть и вернуть неудачнику его зачётку.

– Опять божий дар с яичницей спутал. Железнодорожная станция это, куда тебе ехать в отпуск. Но тебе, двоечнику, до неё как до луны пешком. Иди, учи матчасть, если хочешь ехать.

Но самыми запоминающимися в курсе военной топографии оказались практические полевые выходы.

Последний выход был ночной. С наступлением уже глубоких весенних сумерек каждому курсантскому отделению были выданы отдельные задания, которые предусматривали пешее продвижение по бездорожью. Маршрут был не маленьким, охватывал часть нашего полигона, колхозные поля и лес. И представлял он собой не прямую, а ломаный зигзаг с указанием только длины каждого отрезка в километрах, угла поворота в ту или иную сторону и ориентиров на этих углах. В общем, песня, а не задание. Для нынешнего спецназовца, скорее всего плёвое, но нам оно тогда показалось ну чересчур. Было названо контрольное время выхода в конечную точку, куда все группы должны были выйти с тем, чтобы по сигналу ракеты нашего препода, ожидавшего на ней, одновременно атаковать его с трёх сторон. Сам он после раздачи заданий дал команду на выдвижение, засёк время и скрылся в ночном мраке.

Двинулись. Каждое отделение своим путём. Скрытного передвижения от нас никто не требовал, поэтому шли, громко комментируя обстановку вокруг нас. Двое назначенных курсантов считали шаги с тем, чтобы перевести их потом в километры. Попутно перемывали косточки нашему подполковнику, устроившему этот ночной спектакль.

Как назло ночь выдалась темнющая, хоть глаз выколи. Весенняя сырость, когда мартовский снег только-только растаял, тоже не добавляла радости. То и дело кто-то спотыкался, чертыхался, падал на землю или вовсе в лужу. В одной из наших групп курсанту вообще «посчастливилось» загреметь в окоп для бронетранспортёра с водой. Автомат свой при этом он умудрился выронить, и его пришлось искать его камрадам, пока «счастливчик» выжимал свои портки. К их чести надо сказать, что автомат они быстро нашли и всё-таки уложились в отведённое им время прохождения.

Другая группа чуть не опоздала к началу атаки. Как оказалось потом на разборе их приключений, они при очередном повороте взяли за ориентир какой-то огонёк, светивший вдалеке. А этим огоньком оказался свет от трактора, которому вздумалось почему-то пахать ночью. Стахановцы, мля. И пока группа шла на этот трактор, он, ясное дело, сместился чёрт знает куда. А наши пёрли несколько км на его свет, радуясь, что выбрали такой удачный видимый ориентир. И только почти дойдя до него, убедились в пагубности своего заблуждения, сбившего им все расчёты.

Наше отделение дошло без потерь, напугав по пути стайку каких-то ночных байкеров на просёлочной дороге. Те, осветив нас фарами своих трещоток, наверное, приняли группу за банду каких-то гопников, так как шли мы без строя, держали в руках автоматы и в темноте мало походили на организованных военных. Наверное, поэтому они, увидев нас, резко тормознули и развернулись назад от греха подальше.

После атаки условного противника наш препод сделал краткий «разбор полётов», а напоследок сказал: «Всю войну прошёл в пехоте, всякое повидал, но ТАКИХ «добрых» пожеланий, ТАКОГО мата в свой адрес не слышал никогда». Как потом выяснилось, он пристроился в хвост одной из наших групп и всю дорогу шел за ней следом, не замеченный ни кем. Мы потом долго гадали, чья же это была группа, искупавшаяся в окопе или «тракторная».