"Он был слишком молод, слишком храбр и слишком умён"

Ирландский эпос о своём главном герое говорит так: «Три недостатка было у Кухулина — он был слишком молод, слишком храбр и слишком умён». То же самое можно сказать и о русском военачальнике. Скажем, в 17 лет Ермолов, уже капитан, воюет под началом Александра Суворова. За штурм предместья Варшавы получает свою первую боевую награду — орден Святого Георгия IV степени.
Подполковником становится в 20 лет — и тоже не за красивые глаза, а за штурм Дербента. В Бородинском сражении отчаянной штыковой атакой отбивает батарею Раевского, возобновляет стрельбу по французам и ведёт её, пока не получает ранение картечью в шею.

А в марте 1814 г. Ермолов делает вошедший в военную историю и историю живописи «последний выстрел по Парижу». Именно после сокрушительных залпов батареи Ермолова русский царь диктует условия капитуляции: «Если вы немедленно не сдадитесь, то не узнаете места, на котором стояла ваша столица». На одноимённой картине Богдана Виллевальде они изображены наравне — Ермолов и останавливающий его император Александр I.
Однако молодость и храбрость — это ещё не всё. В конце концов, почти все герои войны 1812 г. отличались этими качествами. Но только Ермолов был удостоен чести говорить и даже думать за самого императора. В буквальном смысле. Манифест об окончании войны Александр I, видимо, не надеясь на свои способности, поручает создать именно Ермолову. И тот справляется блестяще: «1812 г., тяжкий ранами, вознёс Россию наверх славы, явил пред лицом Вселенной её величие... Кроткий поселянин, незнакомый прежде со звуком оружия, защищал веру, государя и Отечество. Жизнь казалась ему малою жертвой!»

Между тем обстановка вокруг Ермолова складывается странная. Устные рассказы о подвигах молодого генерала распространяются в России моментально. И знать, и простые люди заказывают его изображения. Доходит даже до того, что у отца Ермолова кто-то похитил портрет его героического сына, чтобы сделать гравюру и наладить коммерческое издание оттисков. Но вот что пишет сам обокраденный отец: «Подвигов сына своего я не видел ни разу ни в реляциях, ни в газетах, которые наполнены именами генералов Винцингероде, Бенкендорфа, Чернышёва и проч., и проч.».
Разгадка казуса проста. Точнее других об этой странной ситуации сказал писатель Николай Лесков: «Алексей Ермолов — характернейший представитель весьма замечательного у нас типа умных, сильных, даровитых и ревностных, но по некоторым чертам неудобных русских людей».

Святая правда. Он очень часто шёл поперёк. Это видно даже на картинке из учебника истории «Совет в Филях». Генералы, обсуждающие сдачу Москвы Наполеону, уныло сидят. Стоят лишь два человека — адъютант Кутузова, которому положено по должности, и Ермолов, который, вскочив, доказывает, что Москву сдавать никак нельзя.
К тому же, на свою беду, он обладал отменным чувством юмора и был зол на язык. Всесильному Аракчееву, который вздумал распекать его за утомлённых после марша лошадей, ответил так: «К сожалению, ваше сиятельство, репутация офицера часто зависит от скотов». Был резок и в отношении национального вопроса. Встретив в приёмной императора сплошь немцев, которые говорили между собой по-своему и ожидали наград, заявил царю: «Мне никаких орденов не надо. Только, ваше величество, сделайте милость — произведите меня в немцы!»
И даже своё назначение на Кавказ, который считался местом ссылки таких вот «неудобных» или «слишком умных», воспринял не как все, а с энтузиазмом.

Интеграция Кавказа в Российскую империю длилась примерно 100 лет. Но решающим стало десятилетие Ермолова, который был «проконсулом Кавказа» с 1816 по 1827 г. Часто приходится слышать, что добиться своей цели он смог только феноменальной жестокостью, вырезая целые селения и «замирив» некоторые области до состояния кровавой пустыни. В качестве свидетеля призывают самого генерала, цитируя его слова от 1818 г., сказанные старейшинам аулов, жители которых подозревались в нападениях на русские гарнизоны: «Лучше от Терека до Сунжи оставлю выжженные пустые степи, нежели в тылу российских укреплений потерплю грабежи и разбои. Выбирайте любое — покорность или истребление ужасное». Дополняется это обычно тем, что «грозным Ярмулом» матери на Кавказе якобы пугали детей.

Всё верно. И устрашающие слова были произнесены, и детей действительно пугали. Но вот что говорит о Ермолове его современник Мирза Мухаммед Али Казем-бек, видный мусульманский учёный, сын шейх-аль-ислама, шиитского духовного главы Дербента: «Великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие — вот три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ, одно без другого не может иметь успеха. Имя Ермолова было страшно и особенно памятно для здешнего края: он был великодушен и строг, иногда до жестокости. Но он был правосуден, и меры, принятые им для удержания Кавказа в повиновении, были тогда современны и разумны».

Положим, это мнение учёного, который впоследствии служил русскому царю и даже стал первым деканом факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета. При желании его можно списать на увиливание или даже стремление выслужиться. Но безымянным авторам народных сказаний выслуживаться не было никакой нужды. А Ермолов попал и туда — единственный из всех русских за всю историю интеграции Кавказа. И как попал! Вот фрагмент из дагестанского сказания о взятии Дарги: «Ермолов, разве тебе не жаль было разорять нашу Даргу, видя слёзы и плач, и рыдания наших бедных жён и детей? Ты приобрёл в Дарге и на всём Кавказе столь ужасную славу, как турецкий султан. Ты так разорил нас и навёл такой великий страх на наш народ, как персидский шах... Но бедных ты наградил деньгами, а голодных накормил хлебом, и народная память сохранит среди нас славу Ермолова до тех пор, пока мир не разрушится». Точнее о Ермолове, наверное, сказать нельзя.