Проверка

В нашем военкомате была тётка-психиатр. Призывники выходили от неё слегка ошарашенные и говорили, что она любит сбивать с толку. Когда я зашёл к ней, она что-то писала и на меня даже не взглянула.
- Доброе утро, - сказал я.
- С чего вы взяли, что оно доброе?
- А почему нет? - ответил я вопросом на вопрос и подумал, можно уже садиться или лучше дождаться приглашения. Другие врачи сразу просили сесть или молча указывали/кивали на стул. Я чувствовал, тут придётся стоять, как нашкодившему школьнику в кабинете директора.
Она, наконец, посмотрела на меня поверх очков пронзительным взглядом и отчеканила:
- Поясните. Почему. Утро. Доброе.
Терять было нечего, я был настроен положительно-философски и ответил, глядя ей прямо в глаза:
- Тепло, солнце светит, люди вокруг хорошие. Значит, и утро доброе.
И пусть попробует поспорить!
- Тут военкомат, юноша, люди-то хорошие, но работа у них зверская, - сказала она и добавила с саркастической ухмылкой: - Детей на фронт отправляем.
99-й год, активных "фронтов" не было, но я понял, что она шутит. Или не шутит. Специфический профессиональный юмор.
- Так не отправляйте, - сказал я.
- Тогда Родину защищать будет некому...
Пока она листала моё личное дело, царило молчание.
- Я смотрю, у тебя уже отсрочка была по весу, а жира так и не нагулял, - она оглядела мою тощую фигуру. - Садись, не маячь. И крестик убери.
Ох ты, я не заметил, как он выскочил поверх рубашки. Я с готовностью сел. Не то чтобы устал, но теперь мы с ней были хотя бы в равном положении. Так мне хотелось думать.
- Что мне с тобой делать? - она откинулась на спинку стула. - В армию хочешь?
- Не особо.
В армию мне совсем не хотелось, тем более что за эти полгода я нашёл более-менее приличную работу, благополучно влился в новый коллектив, а мне это всегда давалось нелегко. Ещё мама сидела дома после сокращения. Если уйду в армию, что с ней будет? Пойдёт к бабке на поклон, а бабка свою дочь всегда ненавидела и винила в том, что та дескать загубила своим рождением всю бабкину молодость. Хорошенькие дела, но я был морально готов к тому, что, отгуляв одну отсрочку, на другую рассчитывать не стоит. Да и особых претензий к моему здоровью у врачей не было - недобором веса нынче никого не удивишь.
О своих трудностях я никому в военкомате не рассказывал и тем невероятнее было продолжение.
- Значит, так, - сказала она. - На имя военкома напишешь заявление, что при обследовании в отношении тебя были допущены нарушения, что не все факты из твоего дела были приняты во внимание. У тебя тут аритмия, признаки пиелонефрита и хронический обструктивный бронхит с осложнениями. С пневмонией лежал зимой? Лежал. Я напишу, что ты мне показался астеничным, неуживчивым и конфликтным. Твоё заявление только подтвердит моё заключение, назначу тебе дополнительное обследование. Ещё одну отсрочку ты по-любому получишь.
В конечном итоге всё оказалось так, как она сказала, только дали мне не отсрочку, а освобождение. История странная и я до сих пор не могу найти ей логического объяснения.
Ну и про самое главное я не забыл у неё спросить:
- Почему вы мне помогаете?
- Утро сегодня у тебя доброе, не хочется портить.

ps Никаких негативных последствий в жизни это освобождение не имело.

В нашем военкомате была тётка-психиатр. Призывники выходили от неё слегка ошарашенные и говорили, что она любит сбивать с толку. Когда я зашёл к ней, она что-то писала и на меня даже не взглянула.
- Доброе утро, - сказал я.
- С чего вы взяли, что оно доброе?
- А почему нет? - ответил я вопросом на вопрос и подумал, можно уже садиться или лучше дождаться приглашения. Другие врачи сразу просили сесть или молча указывали/кивали на стул. Я чувствовал, тут придётся стоять, как нашкодившему школьнику в кабинете д