Последняя "Кляуза" Василия Шукшина

Незадолго до смерти Шукшин ввязался в очередной житейский скандал, который перерос в литературный.

Писатель часто провоцирует быт. Стоит ему описать какую либо ситуацию, как она материализуется. Так, к сожалению, случилось и с Василием Макаровичем. Незадолго до приступа язвы, приведшей его в клинику пропедевтики первого мединститута имени Сеченова на Погодинской улице, Шукшин сочинил рассказ «Ванька Тепляшин».
Там деревенский парень уходит, прервав лечение, из городской больнички, поскольку вахтер хамски не пустил его мать на свидание с сыном.

Ситуация произошедшая 2 декабря 1973 года повторяла фабулу «Ваньки Тепляшина» с той лишь разницей, что приехала навестить больного Василия Макаровича не мама, а жена с дочками, и путь им преградил не вахтер (того можно и ударить, решив вопрос по-мужски), а вахтерша.

Послушаем самого Шукшина:

«В 11 часов утра (в воскресенье) жена пришла ко мне с детьми (шести и семи лет), я спустился по лестнице встретить их, но женщина-вахтер не пускает их. Причем я, спускаясь по лестнице, видел посетителей с детьми, поэтому, естественно, выразил недоумение – почему она не пускает? В ответ услышал какое-то злостное – не объяснение даже – ворчание: «Ходют тут!» Мне со стороны умудренные посетители тихонько подсказали: «Да дай ты ей пятьдесят копеек, и все будет в порядке».

Ага… В «Ваньке Тепляшине» гардеробщик тоже говорит непутевому насчет вахтера: «Ты бы ему копеек пятьдесят дал, и все – никакого шуму не было бы. Молодежь, молодежь… Неужели трудно догадаться?»

Скандал набирал обороты. Вахтерша вынужденно пропустила жену к дежурному врачу, а Шукшин вышел в вестибюль, поскольку там остались две маленькие дочки. Вахтерша требовала, чтобы он вернулся. Но тут прибежала жена с разрешением от дежурного врача на проход.

Второй акт драмы разыгрался тем же вечером. К Шукшину приехали писатели Василий Белов и Виктор Коротаев. На них был заранее выписан пропуск. Но вахтерша их все равно не пустила.

Слово за слово и Шукшин ушел из больницы.

Документальный рассказ «Кляуза» родился из объяснительной записки Шукшина главврачу больницы.

«…случилось все вечером, а утром я позвонил врачам, извинился за самовольный уход из больницы и объяснил, что случилось. А когда позвонил, они сказали, что та женщина уже написала на меня документ, и посоветовали мне тоже написать что-то вроде объяснительной записки, что ли. Я сказал дрожащим голосом: «Конечно, напишу. Я напишу-у!..» Меня возмутило, что она уже успела написать! Ночью писала! Я, приняв демидрол, спал, а она не спала – писала…»

Шукшин попросил также описать сей инцидент Белова с Коротаевым. Получив от них документ, приплюсовал его к своей записке, но внезапно решил сделать из обычных кляуз рассказ.

Почему?

А потому, что уловил тенденцию: в СССР работник сферы обслуживания становился царем и богом. Человек оказался зависим от крикливых, бесформенных теток с двумя извилинами под химической завивкой. Им угождали, перед ними заискивали, совали пятьдесят копеек и шоколадки. Продавщица в бытовом плане ставилась значимее академика, это бы еще ладно, но она ведь считала себя значимее не только в плане бытовом, она академика-то уже вторым сортом воспринимала.

«Кляузу» напечатали в августовском номере журнала «Аврора». 4 сентября 1974 года рассказ опубликовала «Литературная газета».

Сразу наметилась дискуссия, поскольку интеллигенция в России традиционно кается перед народом, даже в тех ситуациях, где народу следует начистить рыло. Так поэт Евтушенко пожалел «нищую» больничную вахтершу, которую избрал поводом для гнева «всемогущий» писатель. Он не брал в расчет, что все недоумение Шукшина: «Что же с нами происходит?» осталось гласом вопиющего в пустыне, ибо больничная администрация заняла сторону вахтерши, не позволив ее уволить. Волнующийся по любому сулящему дивиденды поводу Евтушенко накатал в «ЛГ» письмо, оставшееся неопубликованным лишь потому, что Шукшин умер.

Выступил против публикации и Василий Белов. «Кляуза» казалась ему психологическим просчетом, дающим карты в руки таким защитникам народа, как Евтушенко.

Из людей вышестоящих «Кляуза» потрясла Алексея Косыгина. Когда, спустя месяц после публикации, Шукшин умер, Косыгин сразу вспомнил его имя («Это который про больницы писал?») и дал разрешение похоронить на Новодевичьем.

Ничего Шукшин, конечно, не изменил.

Торжество обслуги продолжалось вплоть до 90-х, когда пришедший капитализм на деле внедрил лозунг «Клиент всегда прав!». Но в социальных учреждениях хамки сохранились по-прежнему.

Вахтерша Шукшина живет и неплохо.

В отличие от писателя...