Ленка

- Вот скажи, какого хр..на? Хочешь туда в печку? На кой вам черт сдалась эта девка? Она уже труп, днем раньше --днем позже. – Капо Димон разорялся почем зря. - Если эти, -тут капо суеверно оглянулся, - «Серые просекут фишку», то нас всех туда живьем упакуют.
- Да как скажешь, капо. Мы все равно и так под задержались на этом поганом белом свете. Сколько прошлая бригада продержалась, неделю всего. А мы тут уже второй месяц барствуем. – Тут собеседник капо Димона Санек, тощий парень из-под Минска, сплюнул. Один черт «Курва-матка» всех сожрет…

Та самая которая «Курва-матка», это печь для сжигания трупов. Бывших людей из концлагерей со всей ближайшей округи. В начале привозили много евреев, потом пошли братья славяне. А сейчас, немчура поганая, которых мы назвали за глаза «серые», что-то сильно стали нервничать, и трупы пошли валом, вперемешку.

Строго по расписанию. К нашей печи из четырёх камер, десять тележек в двенадцать ноль-ноль. И вторая партия, вечерняя в восемнадцать тридцать. Их всех, по одному (в смысле трупов) мы и должны были сжигать в нашей Курве.
Печь, изделие фирмы Байер, так обозвал мой напарник Зденек, поляк из Вроцлава.
Капо Димон, ранее, отобрал меня, бывшего красноармейца Сергеева Ивана Петровича, Санька Белоруса из партизан, чудом оставшегося в живых и Зденека.
Мы, это вторая бригада по обслуживанию печи. Есть еще три печи, но они стоят по отдельности, и мы с теми парнями не общаемся.
То есть мы вообще ни с кем не общаемся, здесь же у печи и живем, если можно, так сказать.
И вообще, как сказал капо Димон, наглая и толстая мордка, откуда-то из-под румынских цыган, но отличающийся невероятно белой кожей:
- Вам уродам повезло, вы вместо того чтобы стать пеплом еще живете, пока. На некоторое время. Но ненадолго. А пока работать, работать и еще раз работать. Утилизировать этот мусор, - и тут он широким жестом махает сторону горы трупов, уложенных на отдельной площадке. До прихода второй партии они должны стать пеплом… Время пошло.

Печь раскалена и дышит жаром. Мы поднимаем труп. Мужик, с.. ка, был здоровый. И хотя на концлагерных объедках особо не растолстеешь, мы вместе со Зденеком, как самые сильные в нашей команде, тащим и поднимаем труп к печке с трудом. Там специальная тележка, ее вытаскивает на роликах Саня, она очень горячая и руки Санька обмотаны тряпками. Разместив труп на тележку, Саня направляет ее прямо в нутро печи…

«Курва» проклятая радостно загудела, получив новую порцию человечины. Из трубы пошел жирный черный дым. Санек медленно закрывает дверку печи.

Пока труп человека сгорит в жарком пламени есть десяток минут на перекур. Выдернув из кучи следующе бывшее тело, я усаживаюсь прямо на него. Точнее на нее.
Это была женщина. При жизни она была очень красива. И даже сильно похудевшая, имела привлекательный вид. Наверное, эти бедра и грудь, которой сейчас практически не стало, сводили мужчин с ума. А сейчас это просто труп, на котором я сижу и устало, закрыв глаза думаю о своем. О грешном.

Зденек, балда глазастая, имел привычку все примечать. Ну, таким уж он внимательным оказался. И когда мы после получения вечерней партии, закинули очередную порцию человеческого мяса в ненасытную глотку «Курва Матки». Именно Зденек обратил наше внимание на очередной труп.
- Матка Боска из Ченстоховки, - Все-таки наш поляк был не совсем поляк, а скорее всего кто-то из его дедушек и бабушек погулял в Чехии, - ребятки она жива, мать ее. Газенваген не придушил эту дуру. – И он оттащил из кучи труп молодой девчонки со светлыми обрезанными волосами. Хотя, как оказалось, это вовсе и не был труп. Короче, девочка реально оказалась живехонька. И это после «Циклона-Б»!!!
Да уж, иногда человеческий организм может поставить в тупик, самого господа бога. Который нас на день сегодняшний просто послал на хр.. н.

На тот момент ситуация оказалась для нас крайне запутанной. По заданному нам порядку мы должны были сжечь все трупы, чтобы к утренней партии, все было чисто. Раньше справимся, больше отдохнём. А тут на тебе!
- И что нам теперь делать? - Санек схватился за голову, - это же нам хана полная. «Серые» или капо просекут и все. Ж.. па!
- Су..а! Бл..ть! Придурок, на кой черт ее вообще было трогать, сама сдохнет через полчаса, так бы закинули ее в котел и все. Пепел, прах на хр.. н развеется всеми ветрами, над нашими грешными душами, Бл..ть!!! – Меня в порыве страсти куда-то не туда понесло.

Оба моих напарника выпучили глаза и молча уставились на меня.
- Да знаю, ее тоже в печь надо. Но какого черта? Мы уже сколько народу туда отправили? – Я смотрел на жирный черный дым «Курвы» и по моим щекам текли слезы. Хотя какие там ко всем чертям слезы. Так чуть пощипало в уголках глаз. Не было никаких слез за эти месяцы в концлагере. За эту жизнь на грани смерти, когда каждый твой шаг может стать просто последним шагом в твоей короткой жизни. Когда печь работает с утра и до вечера. И, ее черный дым тянется к горизонту. И все те, кто еще до сих пор жив, видят этот дым и каждый знает, что он означает…

Тем временем девушка очнулась. И, глядя на нас широко раскрытыми глазами, не могла произнести ни слова.
-Ну и? Господа, ваше слово, - не удержался я и внимательно посмотрел на парней.
Как потенциальные кандидаты в печь, мои напарник долго матерились, при чем каждый исключительно на своем языке. Минут через пятнадцать их словарные запасы кончились, и они перешли на русский язык. Еще десять минут ругательств. Надолго их не хватило.

- Ночью будет холодно, куда ее девать. Скоро «жмурики» пожрать нам привезут, не дай бог сболтнут про нее, нам тогда внеочередное направление в котел. И живьем при том.
Кто что думает?
«Жмурики», это бригада из двух доходяг, которые два раза в сутки привозили нам немного поесть. Особенными изысками кухня нашего лагеря не обладала, жрали то что было. Мерзкого вида баланда, с полусгнившим вареным картофелем, и вонючей капустой.
Иногда, по большому блату, «жмурики» могли нам принести сырую луковицу или кусок вареной свиной шкуры.
И термос с подкрашенной позавчерашним чаем кипяченой воды.
- Реально парни. Она ЖИВАЯ, баба, здесь, бл..ть. или туда или сюда. Тьфу! – Немного я подумал над двусмысленностью своих же слов. Жечь ее я не хочу. Я все сказал!

- Да на самом то деле, хоть одна, пусть еще немного поживет. Не нам судить и решать кому жить…

Капо Димон узнал про девушку уже на второй день. Долго ходил вокруг кучу свеженьких трупов и углядел все-таки.

- Ну, вы даете ироды!!! Ну, вы понятно, кретины славянские, вам же печка плачет. Но меня то за что? Я даже не славянин, цыган я, хотя и белокожий. Еще немного и немец Москву возьмет, заживем тогда. Я приказчиком пошел бы к какому ни будь барону ост-зейскому. Вы бы дурни пахали бы себе в коровнике, дерьмо выметали бы…
- А сейчас что? Аллес капут, ист пиз..р цацен. Почему сразу не сожгли?
- Не нам судить кому жить, - угрюмо сказал Зденек, смотря на капо. – и не тебе. Сдашь нас, сам сдохнешь. Ты ведь здесь торчишь тоже из-за своих косяков. На тебя еще один звонок туда, - Зденек махнул рукой в сторону зданий лагеря неподалеку. - И ты нам составишь компанию…

- Да пошли вы придурки со своей шлюхой…


Днем Ленка пряталась в куче трупов. В ночное время поначалу было хотела остаться одна, но замерзнув сама пришла ко мне. Так и спали вместе, я расстегивал свою полосатую робу смертника и развязывал пояс своих широких штанов. Но ее счастье одежда была мне сильно большая, она просто залазила с ногами ко мне в мои штаны, и мы вместе укутывались в мою робу, согревая друг друга.

Не знаю любил ли я ее? Да и не было просто ничего у меня, по отношению к ней. И сил никаких на «Это» самое тоже не было. Просто одна живая душа согревала меня своим теплом своего худенького и маленького тела. А я в ответ согревал ее. Она так и не заговорила. Когда мы пытались ее разговорить, она лишь испуганно шарахалась. Немного поев днем пряталась, ночью согревала меня. Парням я сказал, чтобы ее не трогали. Да и никто и не лез особенно. Лишь Санек печальными глазами смотрел, как голая и чумазая Ленка пряталась под свеженькими трупами, и отворачивался, когда она ночью забиралась ко мне в одежду…
Почему я назвал ее Ленка? Наверное, потому что она была похожа на ту, еще довоенной поры мою школьную одноклассницу…


Она прожила с нами три дня. Кто нас сдал уже не важно, да и какая собственно разница.
Просто с очередной партией трупов приехала расстрельная команда. Унтер и два зольдатена, усталые и пыльные. Им все уже давно осточертело и лагерь этот и война. В их глазах страх за все содеянное, наверное, останется навечно. Но сейчас они при исполнении. С ними приехали наша новая смена, трое бедолаг. В таких же как у нас полосатых робах. Плюс до компании два «жмурика» из команды толкающей тележки с трупами, по рельсам узкоколейки от зданий Газенвагенов до наших печей.

Также равнодушно «Серые» нас поставили у стенки печи нас троих: меня Ивана, Саньку и Зденека. Ленка сама стоять не могла и держалась за меня. Фрицы даже не удивились, просто пинками ее выгнали на божий свет и показали знаками по направлению к нам…

«Я вот еще подумал, что не зря Ленка еще пожила. Может есть в этот какой-то человеческий смысл? Кто его знает. Как там этого самого: Иисус, Магомед, Будда или кто там есть вообще на самом-то деле. Зачем они так сделали? Для чего?
Что вообще дороже на свете, чем тепло человека, который доверил тебе свою жизнь…»


- FEUER!!!!!!



Николай Кузнецов aka kraft-cola 14.02.20