ФРАНЦУЗСКИЙ ПРИВЕТ РЕЙХУ: «ЖЮЛЬ ВЕРН» И КОРСАРЫ НАД БЕРЛИНОМ

Французская авиация накануне Второй мировой представляла собой печальное и отсталое зрелище. Денег катастрофически не было, процветала малосерийная сборка. А то, что собирали, справедливо называли преступлениями против аэродинамики.

Как в этих условиях сделать скоростной межконтинентальный самолёт для перевозки почты между Францией и обеими Америками в конце 30-х годов?

Разработать новейшую машину по последнему слову техники? Невозможно. Дорого и сложно!

Давайте лучше возьмём старый проект «Фармана» и попробуем со всей галльской изощрённостью выжать из него ещё что‑нибудь?
А потом срочно переделаем его в дальний бомбардировщик, потому что про него мы как раз и забыли?

Примерно так и появился на свет NC.223.4. Первый самолёт союзников, появившийся в небе Берлина и обрушивший на столицу нацистского рейха содержимое бомболюков.

Всё началось с заказа авиакомпании «Эйр Франс», которой понадобилось несколько самолётов для скоростной транспортировки корреспонденции через Атлантику.

Команда конструкторов «Фармана», успевшего превратиться в национализированную компанию SNCAC, взяла за основу проект тяжёлого бомбардировщика NC.223.3. Он и сам представлял собой почти досуха выжатую кошку из анекдота, будучи развитием идей давно устаревшего F.211. Что поделать, во Франции ценят традиции и экономность.

Отдадим должное команде конструкторов: они умудрились не только скрестить ежа с ужом — а точнее, археоптерикса с альбатросом, — но и поднять получившийся гибрид в воздух. «Новая» машина вместо прекрасной дизельпанковской угловатости приобрела насколько возможно вылизанные обтекаемые формы. Её габариты превышали такие немаленькие машины, как американский B-17 или британский «Ланкастер». Изначально NC.223.4 должны были летать на крейсерской высоте в восемь километров — но французская промышленность не справилась с герметизацией кабины, и амбиции пришлось умерить. Восемь километров из крейсерской высоты стали потолком.
Первая машина нового типа поднялась в воздух в марте 1939 года. Она получила название «Камиль Фламмарион» — в честь знаменитого астронома и популяризатора науки.

Пока сырой образец доводили до ума — немцы напали на Польшу. Первый рейс в Рио-де-Жанейро и обратно «Камиль» совершил в октябре, когда первая кампания новой мировой войны успела завершиться.

Полезное в первом рейсе совместили с ещё более полезным. Гражданский экипаж «Эйр Франс» заодно пытался найти немецкий тяжёлый крейсер «Адмирал граф Шпее», который в это самое время увлечённо рейдерствовал в водах между Бразилией и Африкой.

Вторую машину сразу передали авиации французского флота в качестве морского разведчика. Этот самолёт и получил имя «Жюль Верн».
Символично, учитывая глубочайшую неприязнь знаменитого фантаста к «проклятым тевтонам».

Вскоре к самолёту в разведывательной эскадрилье B5 в Бретани присоединился и «Камиль». А также третий борт этого типа, «Леверье», — названный в честь математика и астронома.

У французов не было более подходящей машины, способной совершать дальние патрули в Атлантике. В Париже ещё были уверены, что начавшаяся война станет позиционной в стиле Первой мировой, фронты устоят и французский флот будет на просторах океана гонять немецкие рейдеры и подлодки.

Командиром отборного экипажа «Жюля Верна» из шести человек стал один из опытнейших морских лётчиков Франции — 38-летний капитан-лейтенант морской авиации Анри-Лоран «Паша» Даильер, кавалер ордена Почётного легиона. В 1935 году он установил рекорд дальности полёта на гидроплане, добравшись из Шербура в Сенегал.

К маю 1940 года стало ясно: бомбардировщики Франции нужнее морских патрулей, и нужны они прямо сейчас. Да и Анри Даильер с экипажем рвались в бой — громить цели в немецком тылу. Шестого мая они наконец получили разрешение на полевое переоборудование NC.223.4 в эрзац-бомбардировщик.

Под руководством командира на самолёт поставили чуть более мощные двигатели с дополнительными баками на 4000 литров, воткнули в дверь на борту символический пулемёт и приделали подвеску для бомб с бомбовым прицелом. Получившаяся машина могла отвезти две тонны бомб и вернуться при дальности полёта в 5000 км — более чем в два раза больше «брата», чистокровного бомбардировщика NC.223.3. Выжать она могла впечатляющую скорость в 385 км/ч — на 35 км/ч больше собрата.

Тринадцатого мая 1940 года «Жюль Верн» отправился на ночную бомбёжку железнодорожного узла в Аахене, чтобы усложнить жизнь немецким снабженцам и притормозить машину блицкрига.

Сразу выяснилось, что алюминиевый корпус самолёта сияет в свете прожекторов, как ёлочная игрушка, на радость немецким зенитчикам.

Зенитчики, к счастью, оказались не слишком меткими: NC.223.4 вернулся на базу Орли под Парижем. После вылета его перекрасили в радикально чёрный цвет и отправили воевать дальше: бомбить мост в Маастрихте.

Шестнадцатого мая «Жюль Верн» отправился на дневную штурмовку немецкой колонны на бельгийском побережье, где французские войска угодили в капкан. NC.223.4 умудрился отбомбиться и вернуться целым, несмотря на господство люфтваффе в воздухе. Эксперимент справедливо сочли сущим чудом. Дальнейшие вылеты «Жюль Верн» снова делал только по ночам. А другие два самолёта того же типа так и не удалось привести в боепригодное состояние.

Вермахт прорвался через Арденны, окружил главные силы союзников у Дюнкерка и упустил англичан в ходе операции «Динамо». В начале июня конец войны для Франции стал немного предсказуемым.

Третьего июня три сотни бомбардировщиков люфтваффе обрушили на аэродромы и транспортные узлы Парижа множество фугасных и зажигательных бомб. По французским данным, погибли сотни человек. Защитники Республики жаждали мести.

Вот только ответить рейдом на Берлин мог один-единственный самолёт. Тот самый «Жюль Верн».

Он должен был в одиночку дойти до сердца рейха с его мощной авиацией и ПВО, отбомбиться и, желательно, умудриться вернуться обратно. Нечто подобное он как раз уже успел проделать, нанеся в ночь с шестого на седьмое июня удар по Ростоку.

Целью «Жюля Верна» назначили берлинский завод электроники «Сименс». В самолёт для дальнего рейда сумели поставить ещё один топливный бак. В салон загрузили 80 мелких зажигательных бомб. Кидать их предстояло в ретро-стиле: вручную из люка. Из-за перевеса вместо штатных 200-килограммовых бомб на подвеску пришлось прикрепить всего лишь 75‑килограммовые.

Вечером шестого июня NC.223.4 поднялся в воздух с авиабазы в Мериньяке под Бордо на атлантическом побережье Франции. Маршрут нормальных героев капитан-лейтенанта Даильера лежал в обход Германии через Ла-Манш и Северное море. В проливе их не очень метко обстреляли корабли британского флота, приняв за идущих на бомбёжку Англии немцев. На закате французы прошли над немецко-датской границей, где угодили под огонь уже германских зениток — столь же неточный. Продолжили путь над водами Балтийского моря. Вскоре после полуночи с северо-востока — от Штеттина, откуда никто никого не ждал, — вышли в небо Берлина.

Над ночной столицей рейха висели тучи — но в просветах туч командир экипажа заметил огни аэропорта Темпельхоф.

После чего Даильер и бомбардир Дешам обнаружили, что в суматохе перед вылетом забыли бомбовый прицел.

Пришлось импровизировать. «Жюль Верн» спикировал под тучи и нагло пошёл на малой высоте над берлинскими крышами, пытаясь найти чёртов завод.

Когда «Сименс» нашли, экипаж капитан-лейтенанта Даильера сделал два захода и сбросил бомбы. Услышавшие грохот взрывов и рёв моторов где-то над городом, немецкие зенитчики стали лупить в небо и пытаться нащупать цель прожекторами. Сделать этого не удалось: «Жюль Верн» шёл вопреки всем правилам почти на бреющем полёте, на высоте порядка ста метров.
Отбомбившись по заводу, французы взяли курс на Рейхстаг. В порядке ответной любезности за недавнюю бомбёжку Парижа бомбардир Дешам и бортмеханик Корнель высыпали на крыши и улицы восемьдесят «зажигалок», пытаясь в процессе стрелять из пулемёта по ближайшим прожекторам и вообще по кому бог пошлёт.

Число сброшенных на Берлин бомб оказалось по-французски ироничным: 88. Привет, так сказать, месье фюреру и прочим нацистам. Вслед за бомбами не удержавшийся бортмеханик Корнель бросил на крышу Рейхстага свои ботинки.

Затем «Жюль Верн» прошёл над Германией напрямик и благополучно добрался до аэродрома в Шартре спустя 11 часов 40 минут после вылета. Там на взлёте он едва не угодили под немецкие бомбы. Через парижский Орли экипаж наконец добрался до своей базы под Бордо.

За победным ужином пилот Йонне заметил, что бортмеханик сидит босиком. «Им они вряд ли пригодятся, я их успел крепко износить…».

Французская пресса немедленно объявила о великой победе. Количество самолётов на страницах газет радикально умножилось. Немцы, только что бомбившие Париж, в бешенстве включили режим «а нас-то за что?!».

Доктор Геббельс вознегодовал о «воздушном пиратстве» и заявил, что бесчеловечные французы разбомбили слона в берлинском зоопарке. За что от имени фюрера и рейха пообещал повесить участников налёта за жуткую агрессию на мирных и незлобивых немцев и расово германских слонов.

Капитан-лейтенант Даильер гордо прокомментировал, что они никакие не пираты, а честные корсары. Спустя три дня «Жюль Верн» отбомбился по авиазаводу Хейнкеля в Ростоке и вновь благополучно вернулся домой.

Десятого июня Муссолини решил влезть в заварушку и тоже отжать что-нибудь у французов, пока немцы не забрали всё себе. Экипаж «Жюля Верна» переключился на Италию. Пилоты бомбили промышленные объекты в Маргере близ Венеции, подожгли хранилище топлива, и забросали центр Рима антифашистскими листовками. Семнадцатого июня «Жюль Верн» громил базу итальянского флота в Ливорно.

Всего до капитуляции Франции капитан-лейтенант Даильер и его команда совершили 17 вылетов. Затем героический самолёт спрятали в ангаре на территории Виши. И сожгли в ноябре 1942 года, чтобы он не достался врагу, когда нацисты решили оккупировать всю Францию.

Два других NC.223.4 снова стали гражданскими в «Эйр Франс» при Виши.

Третьему борту, «Леверье», это не помогло. Во время рейса во французский Ливан 27 ноября 1940 года он на свою беду очутился над морским сражением у мыса Спартивенто близ Сардинии между мощными итальянской и британской эскадрами. Кто именно сбил в пылу сражения случайного француза — до сих пор загадка.

Судьба первого, «Камиля Фламмариона», осталась неизвестной.

Ну а отважный командир «Жюля Верна» продолжил службу… в ВВС вишистской Франции. На его решение сильно повлияла бойня линкоров французского флота, на всякий случай устроенная англичанами в Мерс-эль-Кебире. Пилот получил погоны капитана второго ранга и отправился в Западную Африку.

Анри-Лоран Даильер погиб 11 октября 1942 года. Его разведывательный Martin 167A3 перехватили британские истребители над Фритауном в Либерии, куда стекались английские конвои по пути из колоний в родные порты. Посмертно он получил звание каперанга и упокоился в сенегальском Дакаре — куда когда-то привёл свой гидросамолёт.

Франция 1940 года оказалась готова к отражению блицкрига не больше, чем СССР 1941-го. Её военачальники слишком почитали прошлое, полагались на прочность обороны и боялись повторения мясорубки, погубившей миллионы. Танки, корабли и самолёты Франции сочетали высокое качество и передовые технические решения с невероятной архаикой. Всё это не смогла вытянуть даже извечная отвага французского солдата, над которой ныне считается уместным потешаться в прочих странах.

Франция 1940 года на грани краха сумела отправить в отчаянный, символический рейд на Берлин один-единственный самолёт, наспех переделанный из гражданского. В его допотопный корпус врезали старый пулемёт и засунули бомбы, чтобы кидать их вручную. По нему стреляли враги и союзники. На него умудрились забыть поставить бомбовый прицел. И всё же капитан-лейтенант Даильер и его экипаж «корсаров» привели свою странную машину в небо столицы нацистской Германии. Пронеслись над Берлином, цепляя крыши среди разрывов зениток. Сбросили свой привет фюреру и рейху из 88 бомб — и пары ботинок — на Рейхстаг. И даже умудрились вернуться.

Глупо, бессмысленно, смехотворно на фоне свершений СССР и США с Британией? Быть может.

Но всё равно это чертовски красиво.

Алексей Костенков.