Медсестра – благодарная профессия!

Если вы не работаете в сфере здравоохранения, вы никогда до конца не поймете, как это работа может быть такой вознаграждающей, при том, что она изнурительна физически и истощает эмоционально. Я никогда не смогу забыть имя человека, который напомнил мне как раз, как много в ней может быть эмоциональных взлетов и падений.

В тот день я назвала себя и объяснила, что я собираюсь сделать небольшой опрос, принять больного, и после этого его отправят в операционную.

- Хирург заскочит через минуту и скажет несколько слов, - сообщаю я больному и приступаю к списку вопросов.

Ему 87, и с ним его сын, который выглядит очень обеспокоенным. У отца непроходимость тонкой кишки. Хирург объясняет, что у больного 25% шансов пережить операцию. Сын не сдерживает слез, сам пациент закрывает глаза, слезы скатываются и по моим щекам. Я пытаюсь отвернуться, чтобы не показывать их. Я, вообще-то, слезлива и ничего не могу с этим поделать. Некоторые пациенты не обращают внимания, а другие смотрят с неодобрением. Я еще не разобралась с этими двумя и не уверена, что подумают они. Взявши за руку пациента и потом его сына, я жду, пока уйдет хирург, прежде чем начать готовить пациента к операционной.

Его лицо, полное тревоги, старое, изможденное и печальное, заставляет меня всхлипнуть, пока я достаю белье для операции. Взявши себя в руки, я возвращаюсь и заверяю больного, что все с ним будет ОК, и что хирурги знают, что и как надо делать. И хотя это довольно нелепо, имея в виду, что мне нужно успеть сделать 100 дел, я обещаю отвезти его в комнату, где ему сделают анестезию, и держать его за руку, пока он не скажет, что мне можно уйти. Это, понятно, работа не на 5 минут, но, по здравому размышлению,

я чувствую, что так надо.

Сын оттаскивает меня в сторону и спрашивает, я и на самом деле думаю, что с его отцом все будет ОК. Ну, что вы на это ответите? Отец и для взрослого сына - его папа, икак я скажу ему, что, если быть честным, исход операции выглядит малообещающим? Вместо этого я говорю, что хирурги – просто кудесники, но при том, что его папа в таком возрасте и так плох, остается только ждать и надеяться. Я чувствую, как слезы жгут мои собственные глаза. Сын стискивает меня в объятиях так, что я сглатываю комок воздуха. Ну, и как это, по-вашему? Но я пытаюсь поставить себя на его место и чувствую, что и я от такого объятия не удержалась бы. Если это его хоть немного утешило и ободрило, что ж, я не против.

Забота и участие должны быть в вашей природе, если вы – медсестра. Я не представляю, как можно было бы заниматься моей работой без этого. Ухаживать за людьми значит – вытирать слезы, держать за руку, утешать близких больному людей. И это если говорить только об эмоциональной стороне.

Я провожаю больного к анестезиологам, помогаю положить его на каталку и держу его за руку, пока ему задают стандартные предоперационные вопросы. Я обещаю ему, что мы увидимся через несколько часов, и перед тем, как уйти, доверительно сообщаю, что сегодня у меня день рождения, и я запасусь тортом, на котором напишут его имя. Я ухожу, в мыслях взывая к господу, чтобы так и случилось.

Спустя несколько часов, в продолжение которых сын расхаживал взад и вперед, спрашивая о новостях, я проскользнула в реанимацию. Больной дремал. Я просовываю свою руку в его ладонь и говорю ему, что он устроил мне день рождения. Он, улыбаясь, просыпается. Да, он устроил мне праздник. Может быть, к этому располагало его доброе лицо? Бывают же такие пациенты!

Когда я сообщаю его сыну, что отец уже в реабилитации, он снова плачет, но на этот раз слезами облегчения. Это совсем по-другому, чем прежде. Теперь он уже не бросается обнимать меня. Он счастлив. Глядя на него, улыбаюсь и я.

Я никогда не забуду имя этого человека, его лицо, а также облегчение на лице его сына. Я знаю, что моя поддержка, пусть даже в малой степени, сделала их тяжелое испытание, чуть легче. Вот почему работа медсестры – это взлеты и разочарования. Она требует абсолютного поглощения, она изнуряет, но она и невероятно вознаграждает.