Две истории про Новый Год

Родине я служил в военно-морском флоте, а если конкретнее, то на стратегических подводных лодках. Эти мощные и очень полезные для ведения холодной и, не приведи Господь, горячей войны корабли, способны держаться на плаву, погружаться на большие глубины и передвигаться там в любом направлении. Для этого они и несли боевую службу в готовности выстрелить по врагу своим оружием. Все – торпедами, а моя - еще и баллистическими ракетами.


Я был связистом, то есть радиоушами подводной лодки. Для расширения кругозора читателя, уточню: был я командиром боевой части номер четыре. Вполне понятно, что в круг моих обязанностей входило принимать информацию и обеспечивать передачу донесений на берег. Из любой точки мирового океана, днем и ночью, в праздники и будни.


На боевую службу мы выходили часто: по два, а то и три раза в год, а однажды....


Об этом и расскажу.


Ушли мы к берегам США за несколько месяцев до Нового Года и когда, с погружением командир вскрыл пакет с боевым распоряжением, то стало известно, что вернемся и всплывем у родных берегов 28 декабря.
Плавание прошло успешно: войны не случилось и ровно в 14.00 мы всплыли там, где было запланировано. Всплыли и тут же получили радио с плохим известием: «Из-за плохой видимости в Кольском заливе, приказываю погрузиться до 14.00 следующих суток и отрабатывать учебные задачи» - Командующий флотом. А это означало, что возможной датой возвращения в базу стало 29 число. Экипаж стал испытывать легкое раздражение, выраженное полушутливыми подколкам:


- Опять связисты не ту радиограмму приняли.


Понял и пережил.


Наступило 29 декабря. В радиограмме изменилось число на тридцатое. Раздражение обострилось и ту же саму фразу, я стал слышать чаще.


Тридцатое перетекло в тридцать первое. Весь экипаж стал глухо не любить связь, как физическое явление, связистов как людей, а меня стали, на полном серьезе - ненавидеть, считая виновником плохой погоды.
Перед всплытием на сеанс тридцать первого, я услышал в свой адрес откровенные угрозы, однако командующий, "переживая за мое здоровье", разрешил нам следовать в базу. А, если серьезно, то держать нас в море стало очень опасно: морально-психологическое состояние, как там, наверху поняли, опустилось до нуля и, в связи с этим могла случиться авария, в любой момент.


Основная часть команды стала относиться ко мне и моим подчиненным с дополнительной нежностью, кроме механиков, которым, уже в базе, пришлось охлаждать реактор, до утра первого января.

Многим хочется поведать свои истории под названием «Как я был Дедом Морозом». Примерно за две недели до 31 декабря наблюдается всплеск числа таких рассказов, а за праздничным столом, под бокал шампанского, байки про новый год бывают особенно популярными и, иногда и интересными. Потом на одиннадцать месяцев все почти успокаивается. Вяло, только, говорят про 23 февраля, 8 марта, 1 мая и праздники профессий: день железнодорожника, строителя, торговли, ВДВ от 2 августа, 150-летие какого-нибудь вокзала и про празднование юбилея граненого стакана в день, например, жестянщика.


Сегодня за окном, да и в других местах, декабрь - как раз время и подходящий случай для начала воспоминаний про новый 1976 год. Нет – про старый 1975, накануне 1976-го и про мое непосредственное в этом участие. И начну я с таких слов: «Время, отсчитываемое ежедневными подъемами Военно-Морского флага, поворачиваниями, частыми дежурствами и редкими выходными, катилось к новому году.… И докатилось».


Как это принято во всем мире, в этот праздник, ко всем детям приходит Дед Мороз, Санта-Клаус, Йоулупукки, Баббо Натале, Микулаш, Шань Дань Лаожен, Папа Ноель или Одзи-сан из Японии со Снегурочками, гномами и другими волшебными сопровождающими. Поскольку в закрытые военно-морские городки эти сказочные персонажи не допускаются по соображениям секретности, то они назначаются, как правило, из числа офицеров и мичманов. При этом к ним предъявляются дополнительные морально-политические требования, такие, как несклонность к употреблению алкоголя, либо склонность к этому, но при способности пьянеть не сильно. Я почти подходил под эти критерии, вдобавок был еще и холостяком, в связи, с чем и стал для детей нашего экипажа подводной лодки, Дедом Морозом-76. Одновременно стали искать Снегурку. Обычно эта роль отводилась одной из жен офицеров или мичманов. Однако с учетом прошлогодних опытов, они, ни по каким видом, не соглашались еще раз таскать на себе сильно никакого Деда. Но выход нашелся: мы придумали черта. Костюм его был прост - канадка наизнанку и маска с рогами, надетые на нашего штурмана. Деду же, сделали халат из кумача, на форменную шапку натянули красный чехол, а на лицо - нос с усами и очками, называемые в то время армянским носом.


Перед походом мы провели инструктаж, на котором попросили не наливать Деду и черту ничего или, при невозможности сделать это – наливать, но в малых дозах и не очень крепкие напитки. Нам хотелось сломать традицию и дойти до финала.


31 декабря в 14 часов мы начали обход с поздравлениями и, понятно, короткими застольями, где все-таки приходилось принимать, поскольку, как вы понимаете, отказываться не было никакой возможности. Мы стойко держались, успевая даже, иногда, по просьбе жителей, заходить в чужие квартиры.


Дедов Морозов было много - некоторые бродили расстегнутые и весьма нетрезвые. Один из них носился с посохом, пытаясь кого-нибудь им ударить, причем, предпочтительно, патруль. Как выяснилось позже, таковой нашелся, и дедушка с радостью прошелся по нему. Волшебный посох оказался водопроводной трубой, обтянутой материей.


Через некоторое время я стал замечать, что состояние моего спутника ухудшилось, и я решаю, что он будет пропускать некоторые квартиры, особенно на верхних этажах.


Таким вот образом, мы добрались до последних домов и, около одного из них «Черт» остался сидеть на ступеньках, а я поднялся на пятый этаж… Когда я спустился, то обнаружил, что штурмана, в образе черта, нет… Пришлось завершить обход в одиночестве.


После праздников выяснилось, что из другой квартиры этого же дома вышел другой, весьма нетрезвый, Дед Мороз, и мой черт автоматически пошел за ним, причем, как рассказывали очевидцы, никто из них не заметил подмены


Говорят, в истории флотилии того времени - это был единственный Дед Мороз, который поздравил всех детей экипажа, умудрившись перевыполнить план.