Александр Бородай: Одновременное обострение в Боснии, Косово и Донбассе – это не совпадение

Практически синхронное обострение вокруг Донбасса, а также Косово и Республики Сербской в Боснии – отнюдь не совпадение. Сербия – это самый западный форпост Русского мира.

Об этом и о многом другом корреспонденту «ПолитНавигатора» рассказал депутат Госдумы РФ Александр Бородай, глава «Союза добровольцев Донбасса».

«ПолитНавигатор»: Я знаю, что вы прошли ряд военных конфликтов – безусловно, Донбасс, Приднестровье. На Балканах в 90-е вам доводилось бывать?

Скажу честно, я не воевал в Боснии. И, в целом, в тех событиях на территории бывшей Югославии не участвовал. В отличие от моих товарищей по Приднестровью. Например, Валеры Быкова. Некоторые там и погибли. Но я туда не поехал. Я участник приднестровской войны, двух чеченских, я хорошо поработал в Средней Азии в период конфликтных ситуаций там, соответственно дальше уже была война на Донбассе. Но я регулярно и неоднократно посещал Сербию. И конечно я отношусь к сербскому народу с большой человеческой симпатией. Как к братьям.

Удивительным образом обострения на севере Косово и в Боснии совпали с обострением на Донбассе. На ваш взгляд, это взаимосвязано или случайность?

Я не уверен в том, что это случайность. Есть политика Запада по отношению к славянам и тому, что называется Русским миром. И эта политика везде и всегда одинакова. Она состоит из двух основных составляющих: провокаций и санкций.

Ситуация с непризнанными республиками еще до Донбасса вполне проявилась на постюгославском пространстве с сербскими республиками – Республикой Сербская Краина и Республикой Сербской. Можем ли мы сказать, что там Запад обкатал ситуацию, как надо поступать с народами, которые он причисляет к своим геополитическим противникам?

Конечно, можем. И можем, кстати, проводить гораздо более масштабные исторические аналогии. Потому что Запад все время пытается разделить и расчленить то, что называется даже не Русским миром, а Славянским миром. Если, например, мы вспомним историю Средневековья, то вспомним и то, что православных, подчеркиваю, славян было несколько центров объединения. И Польско-Литовское государство было в значительной степени православным, и помимо Московской Руси было одним из центров общерусского, если угодно, единства. И к чему это пришло? К тому, что благодаря огромным усилиям и совершенно диким организационным и финансовым вложениям Ватикана, Польско-Литовское государство преобразилось в Речь Посполитую, которая, благодаря усиленной идеологической обработке превратилось во врагов Московского государства, возрождающегося Русского Мира. Превратилась в извечный форпост Запада в агрессивной войне против России, хотя поляки вообще-то по крови славяне. Абсолютно. И наиболее яркое проявление этого – поведение польских интервентов во время Великой Смуты с захватом Москвы. Недавно, собственно, мы праздновали День народного единства, и я напомню, что это не просто какой-то праздник, а дата освобождения Москвы, нашей столицы от польских интервентов.

Сейчас Запад также идет на Восток. Drang nach Osten продолжается. Только в роли Польши, той средневековой Польши, таким оружием против Российской Федерации, как наследницы и Руси, и Российской империи, и в какой-то степени Советского Союза, пытаются сделать так называемую незалежную Украину. И, соответственно, там тоже идет мощнейшая идеологическая обработка населения, с целью объяснить людям, что они никакие не славяне, что они не являются частью русского этноса, и что они не малоросы, а настоящие европейцы, точнее, кандидаты в европейцы, которые должны доказать и оправдать свою европейскость тем, что они, так или иначе, будут воевать с Россией.

А Сербия для нас самый западный форпост Русского мира. Сербский народ, скажем так. И этот форпост находится в очень уязвимом, сложном положении, как экономическом, так и геополитическом. Развал Югославии привел к тому, что сербский народ, значимый, достаточно великий, сыгравший очень большую роль в истории Европы, в целом, ну и мира, соответственно, сейчас находится в разделенном положении. Естественно пытается защищаться, хоть как-то. Попытки эти достаточно слабые, если честно говорить, но они хотя бы предпринимаются.

Но если обратиться к опыту Сербского мира, то там тоже есть опыт непризнанных республик. Негативный и не очень позитивный. Негативный – это Республика Сербская Краина, которая была просто уничтожена, а не очень позитивный – это Республика Сербская, которая продолжает отстаивать свой суверенитет вот уже двадцать с лишним лет в непростых условиях. Изучая этот тяжелый опыт и перенося его на опыт русских республик Донбасса и Приднестровье, хочется понять реализации какого сценария следует ожидать им?

Попытка военной агрессии, очевидно, грозит Республикам Донбасса. Это довольно очевидно и практически неизбежно. Мы это прекрасно понимаем и по практическим шагам, и по риторике украинского руководства, которое естественно не является самостоятельным, а представляет из себя сборище гауляйтеров на территории, которая осваивается Западом. Причем осваивается интенсивно, речь, в частности, идет и о все более нарастающем военном присутствии на территории так называемой Украины. Причем это не только американское присутствие, но и усиливающееся британское. По имеющейся у меня информации при активном управлении офицерами британских спецслужб, спецопераций, которые в частности ведутся против республик Донбасса.

И перед руководством России, конечно, встает вопрос о стратегических и тактических решениях этой проблемы. Боюсь, простых, легких и не радикальных решений просто не осталось. История ставит нас перед необходимостью принимать решения. И эти решения, так или иначе, будут носить жесткий конфронтационный характер. Если мы хотим оставаться великой державой. И не хотим когда-нибудь в обозримом будущем пасть жертвой политики Запада.

«ПолитНавигатор»: Лидер боснийских сербов Милорад Додик заявил о готовности воссоздать армию Республики Сербской. Как вы думаете, получится ли это у него?

В Республике Сербской живут ребята, которые способны были, как показывает нам практика прошлых лет, воевать за свою свободу. Поэтому я искренне надеюсь, что у Милорада Додика что-то получится. Я, правда, с ним лично не знаком, но общих товарищей с ним имею в большом количестве.

Но уже сейчас со стороны Сараево и Запада высказывается серьезное недовольство этими планами Республики Сербской. Стоит ли ожидать, что противодействие намерениями боснийских сербов будет только возрастать?

Думаю, да, стоит. Дейтонские соглашения поставили сербский народ в положение искусственно разделенного народа, и в положение народа угнетенного. Такого европейского народа – парии.

Самое любопытное, что наличие у Республики Сербской собственной армии Дейтонским соглашениям никак не противоречит.

Как только часть Боснии и Герцеговины – а Республика Сербская юридически является частью Боснии и Герцеговины, позволит себе какие-то самостоятельные шаги, а она может себе позволить, как в области финансово-экономической, так и в области военной, соответственно поднимется волна, и скандал будет большой.

Но, все-таки, хочется понять, как технически боснийские сербы хотят это сделать, поскольку, так сложилась, что максимальное количество еще югославских оборонных заводов досталось Федерации (бошнякско-хорватской) БиГ, а сербам – совсем немного.

Да, я в курсе. У Республики Сербской будут сложности с техническим обеспечением своей армии, но под боком есть братская Республика Сербия. Правда, на границе стоят, как мы знаем, прежде всего, бошнякские патрули.

Как Россия могла бы помочь Республике Сербской в сложившейся ситуации?

Пока можно сказать только одно: если Россия ощущает себя великой державой, то ей, конечно, нужно поддерживать сербский народ, в целом. А сербский народ находится в очень сложном положении, и на ряде территорий – на прифронтовом положении. Одной из таких территорий, конечно же, является Республика Сербская, другой – Косово. Вопрос для России заключается в том, насколько Большая Сербия со столицей в Белграде готова сама к российской помощи. Потому что правительство Большой Сербии вынуждено лавировать между различными геополитическими силами, в частности, между Западом и Россией.

Чем в этом свете можно объяснить усиление военного сотрудничества России и Сербии: совместные учения, поставки российской военной техники Белграду? При этом сама Сербия перезапустила собственный ВПК, и даже была принята в международный клуб экспортеров оружия. Для чего сербская сторона вооружается, и как, в целом, следует развивать военное сотрудничество между Белградом и Москвой?

Я сторонник максимального развития взаимоотношений между Белградом и Москвой, самого дружественного характера. Что же касается развития сербского ВПК и наращивания боевой мощи сербских войск, то очевидно что это происходит не в тех условиях, когда Сербия не чувствует никакой угрозы. Напротив, понятно, что она чувствует внешнее давление, внешнюю угрозу, и продолжает чувствовать. И понятно, что сербское руководство не может без этого (милитаризации – ред.) обойтись, потому что неизвестно где и когда огонь той войны (90-х годов – ред.), который, собственно говоря, был лишь притушен, вспыхнет снова.

Став депутатом Госдумы вы планируете как-то лоббировать дальнейшее развитие русско-сербских связей?

Конечно, насколько это в моих силах, я, естественно, буду это делать. Являясь одним из многочисленных замов руководителя Комитета Госдумы по странам СНГ, я, прежде всего, должен буду сконцентрироваться на своей профильной деятельности, но насколько от меня зависит укрепление российско-сербских отношений, я все для этого сделаю. В качестве руководителя Союза добровольцев Донбасса я тоже этим занимался.

В частности, Союз добровольцев Донбасса на свои средства восстановил захоронения русским добровольцам, которые погибли за свободу сербского народа еще в 1876 году. Это было ровно за год до русско-турецкой войны, тогда русские добровольцы с позволения государя Александра Второго отправились в Сербию в количестве то ли десяти, сейчас уже точно не помню, то ли двенадцати тысяч человек. Несколько тысяч из них погибли за свободу Сербии, потому что бои шли тяжелые.

Там были герои необъявленной, добровольческой войны Российской империи. Конечно, ехали, прежде всего, профессиональные военные. Мы как раз установили могилу полковника Раевского, погибшего там, представителя известного рода. Как вы понимаете, захоронения были практически заброшены, некоторые из них, например то, где лежали останки 400 – 500 русских добровольцев начали размываться, кости начало вымывать в реку. И вместе с нашими сербскими товарищами мы установили на том месте памятник, забетонировали берег реки, воссоздали заново склеп, поставили памятные кресты. Память о русско-сербской дружбе мы несем. Правда в России об этом мало, кто помнит, а в Сербии об этом помнят хорошо. Я помню, как нас встречали там, было все местное начальство, начиная от мэра города Ниша, одного из крупных сербских городов, и заканчивая начальником жандармерии. Они то, повторюсь, помнят слава Богу! Жалко, что мы забываем.

Действительно, очень важно, чтобы русские люди помнили, кто они есть, и кто есть их друзья.

Конечно. И помнили, что миссию защиты Славянского мира, который теперь с полным правом можно называть Русским миром, потому что нынешняя Россия это олицетворение этого Славянского мира, лежит на нас. Потому что Славянскому миру в своих надеждах геополитических, политических, а также в желании сохранить свою православную веру в неприкосновенности, не к кому обратиться кроме России. И это печальная, но довольно объективная реальность.

И в заключении я хотел бы попросить вас, как человека, игравшего одну из ведущих ролей в начале Донбасского конфликта, дать оценку воевавшим за народные республики сербским добровольцам.

Добровольцы приезжали к нам со всего мира, но сербов приехало довольно много. Естественно, среди них встречались разные люди. И воевали очень по-разному, были люди, которые воевали великолепно, а были люди, которые в основном, сидя в тылу, рассказывали про то, как они воевали. В целом же, сербские добровольцы – люди яркие, способные проявить доблесть, и их присутствие было важным не столько с чисто военной точки зрения, прикладной, а как некая часть нашей русской идеологии, как свидетельство того, что общая русская идея, идея объединения Славянского мира, она как столетия назад родилась, так и живет и по сей день.

И кроме всего прочего не лишним будет напомнить, что земля Донбасса – это тоже в какой-то мере сербская земля. Например, там есть Славяносербский район, где еще со времен Екатерины Второй жили сербские переселенцы, эмигранты из Сербии, которая на тот момент полностью находилась под пятой османов. И это естественно, что именно сербы в довольно большом количестве ехали воевать за землю Донбасса, потому что они ехали воевать если не за землю своих прямых отцов, дедов и прадедов, то за землю, которую в свое время заселили их самые ближайшие родственники.

«ПолитНавигатор»